Чюрлёнис

Со времен Иоганна Себастьяна Баха этот небольшой город называют музыкальной столицей Германии. Еще называют «городом коротких расстояний», поскольку, как теперь в России говорят, всё «в шаговой доступности».

При первой же возможности Чюрлёнис спешил в филармонию, в Лейпцигский оперный театр.

«Эх, Геня, можешь мне позавидовать, во вторник в Гевандхаузе[27] слушал “Иуду Маккавея” Генделя, – пишет Чюрлёнис Моравскому. – Не хотел верить ни ушам, ни глазам – мне почудилось, что я в другом мире. Оказывается, иногда на этой ничтожной земле около всяких мелочей существует столько величественного и чудесного. Эту ораторию нельзя себе представить – ее надо только услышать».

К месту будет процитировать того же Грига: «Для меня было великим счастьем то, что в Лейпциге мне довелось услышать много прекрасной музыки, в особенности оркестровой и камерной. Это в высшей степени обогатило мою душу и развило мои критические способности, умение оценивать музыку по достоинству». И еще раз повторим приведенное выше: «То, чему меня не научил Рейнеке, я старался почерпнуть у Моцарта и Бетховена…»

Из пианистов Чюрлёнис особо выделял Всеволода Буюкли.

Всеволод всего-то на два года был старше Константинаса. Выпускник Московской консерватории, он с успехом выступал в Москве, много гастролировал по городам Российской империи. В молодые его годы уже было видно, что Буюкли обладает ярким оригинальным дарованием. Нервный, порывистый, играл он неровно. Его называли музыкантом «настроения». На что обратил внимание и Чюрлёнис:

«В его игре было нечто такое, что заставляло задуматься. Выбор произведений – своеобразный, а исполнение – глубоко прочувствованное. И никаких усилий к тому, чтобы блеснуть, произвести фурор. Наоборот, Буюкли как в выборе программы, так и в исполнении старался передать то, что считал главным, и, очевидно, то, что больше всего интересовало его самого. Но, надо признать, играл нервно и казался очень измученным».

После концерта Буюкли слушатели шутили:

– Приехал на концерт из Вилянов (у Ядвиги Чюрлёните – Виланов; район Варшавы. – Ю. Ш., В. Ж.) на возу, вошел в зал с соломинками на фраке.

– Это еще что! На одном из концертов Буюкли вышел на сцену с кожаным мешком. Зрители не понимали: что в мешке? Оказалось: кошка!

– Кошки! – поправил кто-то.

– Да, да, кошки! Но играл он божественно!

По свидетельству Сергея Рахманинова, Буюкли своим концертом в Варшаве произвел настоящий фурор.

Будучи в Друскениках, Чюрлёнис, рассказывая о Буюкли, вспоминал и такой случай:

– Во время концерта стул показался ему неудобным, он разозлился и швырнул его в зал. Скандал удалось замять, но выходку экстравагантному пианисту варшавская публика не простила…

Кстати, Буюкли – автор музыки романса «Калитка» («Лишь только вечер затеплится синий…», автор текста – поэт Алексей Будищев).

В Друскениках Чюрлёнис также с восторгом будет рассказывать своим близким и о концерте Ванды Ландовской.

– Ландовская исполняла Баха на таком же клавесине, на каком играл сам Бах!

Чюрлёнис признавался, что на концертах в большей степени интересовался музыкой, чем мастерством исполнителя. Сожалел:

– Исполнители получают значительно большее моральное и материальное вознаграждение, чем те, чьим творчеством они питаются. Те же, случается, не понятые умирают с голоду. Моцарт, Берлиоз! Могу назвать еще не одного гения.

«Мы очень мало слышали от брата об опере, а еще меньше – о балете. Очевидно, они не были его любимыми жанрами», – пишет Ядвига Чюрлёните. Так ли это? Есть свидетельства того, что он «особенно много и с большой охотой» говорил о музыке Вагнера, Рихарда Штрауса, об операх первого и симфонических поэмах второго.

В Лейпциге Чюрлёнис слушал оперу «Самсон и Далила» Камиля Сен-Санса. В письме Евгению Моравскому он много хорошего пишет о музыке и композиторе, восхищается партией Далилы. В остальном же…

«У! Страшная дрянь этот театр. Оркестр играет неуверенно, артисты никуда не годны, декорации неважные, балет неповоротливый, даже кресло (подумать только!) оказалось неудобным – я был вынужден все время вертеться; словом, понравился мне только грохот в последнем действии, когда Самсон выворачивает столбы и огромное здание обрушивается на головы негодных филистеров. Грохот этот был великолепен, но это единственное». Впрочем, Чюрлёнис продолжает: «А музыка местами очень интересная. Особенно мне понравилось само вступление с хорами, еще до поднятия занавеса».

Всеволод Буюкли не уставал повторять, что научить подлинно художественной игре, в сущности, невозможно, что к этому ученик должен прийти сам, путем развития своего воображения, ума и сердца.

– А потому, – говорил Буюкли, – развивайте себя философией, чтением, путешествием, природой, общением с людьми, и вы начнете осмысленно играть.

Чюрлёниса часто можно было видеть в Городском художественном музее[28], коллекция живописи и скульптуры которого считается одной из старейших, самых крупных и ценных собраний в Германии.

Из письма Чюрлёниса: