Что мне сказать тебе, Мария-Анна

– До такой степени, чтобы он пребывал в добром здравии, когда вы привезете его сюда. Или вы опасаетесь, что не сможете справиться со стариком, если он возьмется за меч?

– Нет, Ваше Величество, – очень спокойно ответил Шон, – этого я не опасаюсь.

Королева задумчиво разглядывала его, он показался ей каким-то странным.

– Однако всё же, милый граф, постарайтесь чтобы дело не дошло до оружия, – проникновенно произнесла Мария-Анна, – примените ваше обаяние, ведь оно всегда действует так безотказно.

– Но не на вас, – сказал граф.

Королева обошла стол и приблизилась к командору, вглядываясь ему в глаза.

– Вовсе нет, Шон, на меня оно действует точно также.

Но он никак не отреагировал на её реверанс. Он смотрел на неё спокойно и отчужденно.

– Я могу идти, Ваше Величество?

– Идите, – сказала королева уже без каких-то бы ни было проникновенных ноток в своём бархатном голосе.

Она не хотела признавать этого, но отстраненное поведение её "карманного" командора задело её.

50.

В большой комнате, обитой темно-синим штофом, перед высоким объемным камином из серанколенского мрамора, белого с розовыми пятнами, на неудобном стуле с прямоугольной прямой спинкой сидел угрюмый старик. У него были тусклые глаза, седые волосы, седые кустистые брови, обвислые щеки и прямой очень аристократичный нос. Старик неотрывно глядел в каминное пламя и бездумно барабанил пальцами по подлокотнику. Сегодня с утра у него не болел ни один сустав и это всецело приятное событие почему-то вызвало у него приступ тревоги.

Послышались торопливые шаги, дверь распахнулась и в комнату вошел высокий мужчина в темной ливрее, ярко-фиолетовых шелковых кюлотах и в черных башмаках с большими серебряными пряжками. Он был лет на 12-15 моложе хозяина дома, но уже тоже вполне мог прозываться стариком. Однако на его открытом живом круглом большеглазом лице всё же не было той печати угрюмости и мизантропии, что у человека, сидевшего перед камином, и потому он производил гораздо более приятное впечатление.

– Ваша Светлость, – возбужденно воскликнул он. – К нам люди королевы!

Герцог повернул голову и с неудовольствием поглядел на своего секретаря.

– Ну и чего ты дрожишь как фруктовое желе, – проворчал хозяин замка. – Имя тебе Андрэ, а от страха белый как женские подштанники, противно смотреть. Что там? Армия с осадными машинами, дикой венгерской конницей и кровожадными норманнами в придачу?

Андрэ Мостин, бессменный секретарь и первый помощник герцога Майеннского, а заодно и старший управитель Альденского поместья, приосанился и стараясь говорить более спокойно, ответил:

– Нет, Ваша Светлость. Двое всадников.

– Ну так и гони их прочь. Или что, тот гарнизон дармоедов, что мы держим здесь, не в состоянии справиться с двумя напомаженными герольдами?

– Ваша Светлость, один из них Верховный командор королевства, Его Сиятельство граф Ливантийский. В весьма учтивых выражениях он сообщил, что крайне желает видеть вас. – И чуть помолчав, Андрэ мстительно добавил: – Или по-вашему я должен был спустить на него собак?

Герцог задумчиво пожевал нижнюю губу.

– Спустить псов на главного фаворита этой прохиндейки дело конечно доброе, – медленно проговорил он. – Но этот граф и сам как пёс, её верный пёс, и если его это устраивает, то пусть и дальше живет своей псиной жизнью. Приведи его в Зал щитов и прикажи подать мне мундир, меч и ордена. Не хочу встречать его в халате.

Шон Денсалье отправился в Альдену с тремя дюжинами драгун и одним лейтенантом. Однако граф решил, что сначала попробует решить дело миром, а потому оставил свою маленькую армию за ближайшими холмами, а сам, взяв с собой самого толкового из солдат, направился к замку герцога. Там его встретили без особой радости и разговаривали с ним так словно он бродяга просящий милостыню. Но Шон, поражаясь самому себе, был до приторности вежлив и доброжелателен и в конце концов добился того чтобы о его приезде доложили герцогу.

И вот сейчас, стоя в просторной каменной зале с высокими стрельчатыми окнами и развешанными по стенам бесчисленными щитами с рисунками гербов, он поздравил себя с тем, что сумел проявить столь необыкновенное для него терпение и хладнокровие, и вместо того чтобы взять дубину и с упоением лупить ею головы всех этих нахальных невежей-слуг, он был с ними столь снисходителен и учтив. И пообещал себе, что и дальше будет придерживаться этой тактики и если даже вздорный старик будет невыносимо груб и заносчив, он, Шон, останется невозмутим и предельно вежлив. Ведь ему надо не только доставить бывшего канцлера к королеве, но и побеседовать с ним о бывшем короле и лучше если беседа будет дружеской.

Андрэ Мостин вошел в зал и громогласно, с интонацией восхищения объявил длинный титул и такое же длинное имя хозяина замка. После чего в зале появился и сам герцог.