Что мне сказать тебе, Мария-Анна

– И вы утверждаете, что пятнадцатого числа сего месяца в замке Грато-Пиру, вашем замке, сеньор, не было собрания, на котором присутствовали вы и остальные пять баронов, которые сейчас стоят здесь, рядом с вами?

Карл де Шатийон несколько замялся. Он прекрасно понимал, что есть немало свидетелей этого собрания, начиная от слуг в замке и многочисленной свиты каждого из баронов и заканчивая любопытными местными жителями, которые уж конечно не могли не заметить шумного приезда столь важных гостей. И королева, если захочет, легко найдёт этих свидетелей, если уже не нашла.

– Нет, Ваше Величество, этого я не утверждаю. – Карл де Шатийон уже вообще пожалел, что заговорил первым, но теперь ему уже было ясно, раз королева знает о собрании и происходило оно именно в его замке, то и главный спрос с него. – Я и эти сеньоры действительно встречались в моём замке в упомянутый вами день, но никаких разговоров о, Боже упаси, измене и походах… простите, запамятовал, куда вы сказали?

Мария-Анна насмешливо наблюдала как изворачивается славный владетель Манша.

– И вы также готовы поклясться спасением вашей души, – медленно проговорила она, – что в охотничьей зале вашего замка и во внутреннем дворе, в присутствии всех ваших товарищей, в присутствии свиты, челяди и прочих, один из вас, то есть один из баронов Нормандии не оскорблял моё доброе имя, не говорил обо мне гнусных и похабных вещей?

Владетель Манша снова слегка растерялся и медлил с ответом.

– Ваше Величество, дело в том, что мы много ели и пили, пили вино разумеется, и возможно даже в какой-то мере излишне много вина, и потому я конечно не в силах припомнить в деталях всё что было сказано другими в тот день. Но, однако за себя, я могу твердо сказать, что ничего, хоть как-то задевающее ваше доброе имя, я не произносил.

Мария-Анна сделала своему секретарю знак подойти.

Он подошел, открыл папку и передал королеве лист бумаги. Мария-Анна прочитала:

– "Говорят, что королева сношается с лошадьми и козлами, за это Господь и отнял у неё сына. Впрочем, ещё я слышал, что она сама отдала его какому-то проклятому ордену чернокнижников, в обмен на то чтобы те своей колдовской силой продлили её власть навечно."

Она слегка потрясла листом.

– Кто-то из вас, благородные сеньоры, помнит, чтобы он произносил это?

Она поочередно посмотрела на каждого и только Этьена де Вэлоннэ не удостоила своим взглядом.

Бароны долго молчали, наконец Данье де Киллас, владетель Руана, глухо проговорил:

– Ваше Величество, не думаю, что кто-то из нас мог бы произнести подобную мерзость.

– Вы, сеньор де Киллас, готовы дать на отсечение вашу правую руку, что никто из вас этого не говорил? – Холодно поинтересовалась королева.

И все присутствующие прекрасно знали, что это не пустые слова. Ведь именно правые руки отрубали бунтовщикам во время Галиахонской резни.

– Я, как и барон де Шатийон, ручаться могу только за себя, – хмуро ответил владетель Руана. – Однако, совершенно очевидно, что такая речь не пристала благородному человеку, поэтому я и высказываю сомнение в том, что кто-то из нас говорил такое.

Мария-Анна резко встала со стула.

– "Да она просто похотливая богомерзкая сучка!", – зачитала она с листа. – "И как истинные христиане мы должны раздеть её до гола, облить смолой и посадить на кол". – Она поглядела на баронов и гневно спросила: – И этого вы тоже не говорили?!

Она передала лист секретарю и вышла вперед, навстречу баронам.

Хрупкая, среднего роста, стройная, она стояла перед полудюжиной больших широкоплечих мужчин, которые из-за своих меховых накидок, металлических нагрудников и оружия казались еще более громадными чем были на самом деле, и с ледяным презрением разглядывала их.

– Самое скверное, сеньоры, что никто из вас, заслышав как оскорбляют его королеву, не вступился за меня. Из этого мне приходиться сделать вывод, что вы либо трусы, либо согласны с теми оскорблениями что были произнесены.

Лики баронов посмурнели.

– Ваше Величество…, – недовольно начал Бушар де Ги, по прозвищу Рыжий.

– Молчать, – негромко приказала королева и барон действительно смолк, чуть растерявшись от такой грубости.

– Я решу вашу судьбу через несколько дней, – объявила Мария-Анна, – когда вернусь в Фонтен-Ри. А до этого вы все будете взяты под стражу.

В первый миг бароны просто не поверили тому что услышали, но затем они разъярились.

– Как вы смеете…

– Никто не в праве…

– Только суд равных…

– Вы пожалеете…

Мария-Анна вернулась к стулу, медленно, с достоинством опустилась на него и очень спокойно произнесла:

– Я приказываю вам сложить всё ваше оружие на пол и встать на колени.

– Что?!!…

– Ваше Величество, одумайтесь!

– Она спятила, братья!

– А может это мы возьмем тебя под стражу?!

– И поставим на колени!

– К оружию, братья!

С шипением и свистом из ножен вылетели мечи. Двое из баронов, а именно Бушар де Ги и Годфруа де Марез, шагнули вперед, к Марии-Анне. Но в этот же миг, прикрывая её, навстречу баронам устремились Ольмерик и Олаф, первый с двумя мечами в руках, второй с мечом и топором. За широкими спинами протикторов королевы уже не было видно.