Что случилось прошлой ночью

– Я пригрозила ему, что расскажу Хелен о нашем романе.

– И он согласился, что дочь может остаться у вас на ночь?

– Да.

– А на следующее утро она была мертва.

– Да, но я ее не убивала. Я бы не стала. Зачем мне это делать?

– Вы сделали это, чтобы наказать Эйдена? За то, что он больше не хотел быть с вами?

– Нет!

Как так получается? Все – каждая мелочь из того, что произошло с рождения Фрейи до сегодняшнего дня, – свидетельствует против меня.

– Если вы этого не делали, тогда кто? – продолжает Дженнинг. – Кто это сделал?

– Не знаю! – кричу я.

– Вы сделали это нарочно?

– Нет, это была не я!

– У вас случился очередной нервный срыв?

– Нет, со мной давно все в порядке.

– Тогда кто это был?

– Не знаю. Но это была не я.

Опускаю голову на руки, и слезы капают на стол, а отражение моего лица размывается на матовой металлической поверхности.

Этого не может быть на самом деле. Этого не происходит. Все это у меня в голове. Наверняка так… Наверняка так и есть.

– Вы хотите что-нибудь добавить? – спрашивает Уокер.

Я не отвечаю – не могу ответить. Вместо этого наблюдаю за своим изменившимся отражением. Все изменилось. Вся моя жизнь – вся наша история – сошла с оси. Перекосилась.

Дженнинг что-то бормочет в сторону диктофона и нажимает кнопку выключения. Красная лампочка становится черной. Стулья скрипят, когда полицейские отодвигают их, чтобы встать. Я поворачиваю голову и наблюдаю, как ноги Уокера обходят стол.

– Вы можете встать, Наоми? Нам нужно отвести вас обратно в камеру. – Уокер трогает меня за плечо, но я обмякла, как тряпичная кукла. Не могу пошевелиться.

– Наоми? Пройдите с констеблем Уокером, пожалуйста, – говорит Дженнинг.

Мои ноги повинуются, и я обнаруживаю, что стою, а Уокер держит меня за руку.

– Офицер, который ждет снаружи, сейчас отведет вас обратно в камеру, ладно?

Дженнинг провожает меня взглядом, пока я шаркаю рядом с Уокером, направляясь к двери.

– Стойте. – Я прижимаюсь к нему, пытаясь высвободить свою руку из его хватки. – Стойте, стойте, стойте, стойте.

– Не сопротивляйтесь, Наоми.

– Я не сопротивляюсь, я только…

Если позволю этим словам слететь с губ, полицейские окончательно укрепятся в мысли, что я виновна. Но самой мне отсюда не выбраться.

Скажи это. Тебе придется это сказать. Все уже зашло слишком далеко.

– Что? – спрашивает Уокер, нетерпеливо постукивая ногой по полу.

– Могу я поговорить с адвокатом? Пожалуйста.

40

Кран в камере капает, и тихое позвякивание воды по металлу странным образом успокаивает, поскольку капли отсчитывают время вместо часов. У меня забрали мои часы.

Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как мне пообещали вызвать дежурного адвоката. Женщина-полицейский проводила меня обратно в камеру, и я прошла по коридору, медленно волоча ноги по полу и шаркая туфлями, – мое тело держалось только на адреналине.

– Постарайтесь уснуть, – сказала она. – Вы, должно быть, измотаны.

Я легла на кровать и накрылась тонким одеялом, натянув его до подбородка и подоткнув под себя по бокам.

Но так и не уснула.

Синяки на ее запястьях… Травма на затылке… Царапина на вашей руке… Вы никогда не говорили Эйдену, где находится бункер… Вы сделали это, чтобы наказать Эйдена? Вы уверены, что никогда не хотели причинить ей боль?

Уверена ли я?

Ведь это я написала те строки, те строки в дневнике, в которых говорилось, что я заберу Фрейю с собой. Что все произойдет быстро. Но я была больна. Во мне говорила обида, и я выплеснула ее на страницу, ведь пустые страницы были просто сосудом, который я могла наполнить своими негативными эмоциями, местом, где я могла запереть свои навязчивые мысли. Но что, если с тех пор эта мысль засела в моем сознании? Отравила его.

Почему я не рассказала Эйдену о бункере? Дженнинг думает, я спланировала все с самого начала, что это был мой секрет, который я хранила внутри себя, так же глубоко в своем сердце, как бетонные стены бункера погребены под землей. Но это неправда. Я ни за что бы не причинила боль Фрейе. Ни из-за того, что Эйден бросил меня. Ни из-за приступов тревоги. Я уверена в этом.

Хотя ты и раньше была уверена.

Мой кулак отлетает вбок и врезается в стену. Боль пронзает руку, и я вскрикиваю. Стена испачкана капельками крови, костяшки пальцев разбиты. Я заставляю себя сесть и откидываюсь назад, вдавливая ноющий кулак в одеяло.

Кап, кап, кап.

Из крана по-прежнему капает, но раковина то появляется, то исчезает перед глазами, когда мои усталые веки смыкаются и почти тут же распахиваются.

Нельзя сейчас спать… Нужно во всем разобраться. Полиция думает, что я убила Фрейю.

Может, так и есть.

Нет. Нет. Нет, я этого не делала. Не делала. Это неправда.

Правда? Но ты не сказала им правду… Не всю. Ты же видела ее.

Галлюцинации.