Что в имени тебе моем?..

Макс хотел перевести разговор в нужное ему направление, но сдержался, увидев лицо Аркадия. Тот смотрел на бабушку снисходительно и… с насмешкой, не скрывая своего надменного к ней отношения. Это так не вязалось с ее искренней любовью к внуку!

Кто ты, Аркадий? Глупый юнец, не осознающий счастья быть внуком этой женщины? Эгоист, пользующийся добротой и любовью своей незаурядной бабушки? Или, что гораздо страшнее, надменный и ловкий мошенник? Прохиндей!..

– Максим очень удивился, когда увидел в гостиной портрет Августа, – продолжала Ираида, – оказывается, он много знает о нашем предке. И, представляешь, осведомлен даже о подарке императора нашему прапрадеду.

– И что? – Аркаша почему-то занервничал.

– Ну, ты много знаешь сыщиков, которые слышали об Августе Коцебу?

– Я вообще сыщиков не знаю. Максим – первый частный детектив, с которым я встречаюсь. Я, бабуля, не так восторженно, как ты, отношусь к полицейским ищейкам.

– Аркаша! Не груби.

– Да ладно, – Макс ловил не только каждое слово, но и взгляды, жесты, мимику внучка. – Просто ваш правнук, вероятно, столкнулся с грубым отношением к себе со стороны полицейских органов. К сожалению, там не ангелы. Многие ведут себя непрофессионально. Увы. Лучше в милицию-полицию не попадать. Я прав, Аркадий?

– В чем? Что лучше туда не попадать? – он неприятно засмеялся. – В этом вы абсолютно правы. А в том, что многие ведут себя непрофессионально, я бы поспорил.

– Интересное заявление.

– Ага! Не многие, а все! Все! Ищейки.

– Аркадий! – чуть повысив голос, недовольно покачала головой Ираида, – извините его. Молодость, знаете ли. И обида.

– Ничего. К тому же в слове «ищейка» нет ничего плохого.

Но Ираида, словно не замечая недовольства внука, снова завела разговор о прошлом своей семьи.

– Знаешь, – обратилась она к правнуку, – Максим интересуется искусством, он, например, сразу предположил, что портрет нашего предка принадлежит кисти немецкого художника. А еще он хотел бы посмотреть на наше фамильное достояние – табакерку императора Павла.

Аркадий со звоном поставил чашку. Занервничал (отчего бы?). Со злостью посмотрел на Ираиду. Она удивилась его реакции, не могла понять причину его странного поведения. Положила свою руку на плечо Аркадия, пытаясь этим жестом успокоить его. Он отдернул руку. Она растерялась. Макс спас положение:

– Ираида Генриховна, молодежи нет дела до истории, до своих предков. Подождите, вот будет Аркадию лет сорок, как мне, он по-другому посмотрит на все, что ему рассказывали в детстве, на свои корни, бабушек-дедушек, на табакерку императора.

– Наверное, вы правы, – Ираида была благодарна Максиму. Она никак не могла собраться с мыслями.

Аркадий, по-видимому, тоже понял, что был слишком резок. Поднялся, поцеловал бабушку:

– Извини. И вы извините, Максим. Я просто не люблю, когда бабушка рассказывает посторонним людям о нашей семье. Эта табакерка – она очень ценная. Вот полгода назад домработницу Юрия Петровича убили из-за каких-то картин, – он говорил о том случае, из-за которого его допрашивали в полиции. – Меня, между прочим, подозревали в преступлении. Лучше, чтобы о табакерке знали как можно меньше народу. Вы меня понимаете?

– Да, конечно. И, возможно, вы правы. Но я не преступник. Не переживайте.

– Вы сыщик. И кто знает, что вы ищите?!

Да он не глуп, этот Аркадий!

Макс засмеялся.

– Точно, не табакерку императора! – он сознательно перевел в шутку разговор на такую щекотливую тему. – Я ищу убийцу Сидельникова. Но в данном случае я просто играю в преферанс в приятной компании.

– И пока проигрываете, – сказала Ираида.

– Ничего. Еще не вечер.

– Да вы игрок слабый… Уж извините.

– Аркаша… Да что ж такое…

Макс снова засмеялся.

– Не переживайте вы так, Ираида Генриховна. Юношеский максимализм! Я совсем не обижаюсь. А насчет игры – посмотрим. Пока вам везло, Аркадий. Но у меня есть шанс отыграться. Кстати, – добавил он как бы между прочим, – а Виктор Степанович табакерку видел?

– Конечно, видел, и не раз, – ответила Ираида, – он наш друг… был, – добавила она грустно.

С Аркадием творилось что-то странное. Почему он так разволновался? Какое дело двадцатилетнему парню до табакерки, до Сидельникова? Ему не нравилась беседа, которую вели Макс и Ираида. Он чего-то опасался? Темнит, ох, темнит юнец!

– М-м-м… – хотел он что-то сказать, но не решился. – Давайте продолжим игру.

Макс сделал вид, что не заметил напряжения и нервозности внука:

– Вы правы, Аркадий. Пора переходить к преферансу. Как там в поговорке говорится: пуля – не свидание, к началу не опаздывай…

Отправились за карточный стол.

За четыре пули Макс проиграл восемьдесят один вист. По ставке пятьдесят рублей за вист оказалось чуть больше четырех тысяч. Аркадий вышел на нулевую позицию. После чайной паузы он перестал чувствовать «противников»: слишком много жестикулировал, закатывал глаза, в общем, поведение его, в отличие от первой половины игры, было странным и необъяснимым. Ираида удивленно следила за поведением внука, но сама играла блестяще. Удача была на ее стороне…

Вечером Макс позвонил Красавину.

– Ты на часы смотрел? Уже десять вечера.