Чудачка для пианиста

— Многие говорят, — прыснула девушка и дернула из моей руки шарф. — Мне правда пора, Александр Олегович, дорогой учитель, — прозвучало язвительно и горько, но я не из тех, кто отступает из-за таких пустяков и недоразумений.

Она попыталась пройти мимо, благо в узком кабинете у меня было преимущество, и я воспользовался этим. Хоть ребра и болели после пробежки, я смог обвить худенькую талию руками и потащить Настю на себя.

— Не отпущу, — прошептал в мягкие волосы.

— Отпустил уже, — зарычала.

— Да что ты такая упертая?

— А ты осел!

— И-а, и-а, — прикусил ее ушко и пощекотал языком шею. Она вздрогнула и слабо попыталась оттолкнуться, но я сильней потянул к себе и возликовал, когда девушка шумно выдохнула и обвисла в моих руках. — Я — идиот, прости-прости-прости… Я был так пьян, что запомнил только запах, глаза и родинки на твоем плече. А сегодня ты все время прятала глаза, а твой аромат стал едва уловимым.

— Я, значит, виновата? — разозлилась Настя и снова оттолкнулась, ударила меня кулачком по плечу. — Са-ша!

— Нет же… — погладил ее по горячим щекам, пересчитал реснички кончиками пальцев. Удивился какие они у нее густые и черные, даже без туши. — Ты из-за меня плакала?

Она прижалась к ладони, как кошечка, а потом спрятала лицо на моей груди. Маленькие руки юркнули на спину, и девушка, наконец, расслабилась.

— Еще чего, — проговорила тихо. — Я из-за глупых мужиков никогда не плачу.

— А из-за не глупых?

— Только из-за важных…

Замер, примороженный ее словами. Почему сам не находил такие, почему я — чурбан, а она такая искренняя и чистая?

Девушка подняла голову, и в обрамлении светло-русых кудряшек я разглядел светлое и нежное лицо моей Малинки.

— Саша, что случилось? — пальчики потянулись вверх и коснулись лба, невесомо скользнули вдоль свежего шрама.

— Маленькая неприятность, не бери в голову.

— И что будем делать? — она смотрела в глаза, а мне хотелось исполнить мечту, которую я лелеял с первого января, лежа трупиком после побоев. Тогда, глядя в потолок квартиры не заплывшим глазом, улыбался распухшей губой. И был счастлив. Малинка меня сделала таким, и я ни за что не откажусь от этих ощущений.

Наклонился и, приподняв острый подбородок, обвел большим пальцем ее губы. Красивые, чуткие, я помню их форму, помню… Как мог не узнать? Будто попутало что-то. Девушка облизнулась, слегка зацепив кожу кончиком языка, и прикрыла веки, спрятав синеву радужки. Кадык судорожно дернулся, а по руке мягкой теплой летной побежало ее дыхание.

— Сейчас я хочу только одно… — успел сказать, прежде чем прикоснуться.

Мечтать о ее поцелуе, представлять, как жарко у нее внутри — жестокий суррогат. А вот испытывать это снова, но будто в первый раз — это личный микромир, нет, суперкосмос. Я считал ее всхлипы, пока глотал сладость ее языка и жар дыхания. От невозможности сказать «стоп», губы и язык немели, но мы не могли прекратить эту пытку. У меня заканчивался воздух, у нее иссякали силы, отчего малышка сильнее налегла на меня, обжигая прикосновениями тело. И когда Настя разорвала поцелуй, чуть откинула голову назад и тихо засмеялась, я разомлел. Вот она — моя Малинка. Искорка, что способна разжечь вечный костер.

— Я думала, убью эту гадость, что повисла на твоей груди, — буркнула Чудакова и коварно заулыбалась. Крошечная ямочка появилась на румяной щеке и спряталась.

— Якину, что ли? — я показушно нахмурился, не отрывая взгляд от ее губ. Мне нужно было еще. Не напился. Только голод раздразнил. — У Светки нет шансов и никогда не было, — сказал и, скользнув языком по щеке моего чуда, прикусил угол подбородка. Добавил ласково: — Я тебя помню. Еще с крыльца помню твой запах, Настя… Ты как впечаталась в меня, так и не отлипаешь, неуклюжая разноцветная девушка.

Она поерзала, вмещая ножки между моими ботинками, и подвинулась ближе, пересчитала пальцами ребра на спине, зацепилась за корсет и немного свела брови, но ничего не спросила, а только прошептала:

— Саша, сыграй мне. Верни мне свое обещание, — и обняла меня так крепко, что я не смог дышать. — Пожалуйста…

Глава 31. Настя

— Я же сыграл тебе этюд, — лукаво прищурился Саша и слабо застонал, когда я чуть сильнее обняла его широкий корпус. Как же от него пахло кипарисом, еловыми шишками, капельками хвойной смолы. Мой личный Новый год. Мой персональный праздник. Бесконечно-вечно-сумасшедший.

Случайный.

В шоколадной рубашке из мягкой хлопковой ткани в тонкую светлую клетку, что нагревалась под моими ладонями, и я с восторгом слушала стук его сердца. Будто там, за тонкими прутьями, бьется наружу волшебная птица. Вот где музыка, вот где пульс смешивается с ритмом и создает партитуру покруче гениальных композиторов. Именно так и переплетаются друг в друга звуки, создавая нас одним целым — сюитой. Разные, противоречащие, но слитые в одно большое произведение.