Чудачка для пианиста

— Слушай меня внимательно, — вдруг в голос папы добавились острые металлические призвуки. — Я ее вырастил из крошечки, не спал ночами, когда она болела, лелеял, а ты сделал дело и примчался на белом коне, чтобы жизнь моей дочери изменить взмахом руки? Или думаешь, я не видел, как она последние две недели мучилась? Не слышал, как выла по ночам в подушку? Мне мать звонила каждый день и говорила, что Настя совсем плоха. Да она и сейчас пришла: глаза на мокром месте! Скажешь, что ты тут не при чем?

Саша молчал, а я не дышала. Зачем папа так? Вот же бабуля — предательница, просила же ее папу не беспокоить. Я хотела ринуться на защиту, но понимала, что Гроза должен сам все уладить. Иначе, как я могу на него положиться?

— Я виноват, — все что сказал Саша и замолчал.

А мне хотелось закричать, что и я виновата, что сама накрутила и выдумала несуществующую проблему. На тяжелых ногах просунулась в комнату и рухнула на кровать. С мокрых волос на ладони стекала вода, она смешивалась со слезами и капала на мягкий ковер.

Как часто мы сами виноваты в своих бедах. Когда заблуждаемся, когда не слышим родных, когда просто не видим очевидное. Мы. Сами. Создаем себе проблемы, а потом пытаемся переложить их на других. Так не должно быть.

С кухни больше ничего не было слышно, я набрала полные легкие воздуха и решила, что пора вмешаться. Подняла голову и столкнулась с темным взглядом Грозы.

Он присел на колени и взял мои ладони в свои.

— Поедешь со мной? Я не буду настаивать, если ты не хочешь.

Я прижалась к его плечу.

— Очень хочу, но папа…

— Папа не против, — родной голос пронесся над нашими головами. — Только будешь созваниваться каждый день, а на выходных, чтобы приезжала навестить старика.

Я ласково отодвинула Сашу и бросилась отцу на шею.

— Спасибо, — уткнулась в его большое и надежное плечо. — Я тебя очень люблю, мой ворчливый старичок в полном рассвете сил.

— Собирайся, поздно уже, — сдержанно проворчал отец и похлопал меня по спине. — Сейчас твои любимые котлетки упакую.

— Морковные? — захихикала я и показала ему язык.

— А как же, самые полезные, — папа подмигнул и ушел.

Меня так резко защемило от тоски, что я не смогла повернуться к Саше и показать слезы. Ведь я могу больше никогда не вернуться домой, отец останется один в четырех стенах. Я всегда была рядом, а теперь…

Теплые руки перебрались по спине на талию и потащили к себе.

— В любой момент приедем, если соскучишься, — невесомое дыхание побежало следом за словами и просыпалось поцелуями на плечо. — Даю слово, Малинка.

Глава 43. Саша

Настя прощалась с отцом у ворот. Я ждал около машины и терзался чувством вины: легким, как перышко, но колючим, как иголка. Представил на секунду, что на месте Насти моя не рожденная дочурка, и мне стало до ужаса страшно. Это ведь как руку отрывать, это как по пальцам крышкой пианино — отпускать юную неопытную малышку с чужим мужиком. Я ведь чужой. Незнакомец.

Смогу ли оправдать ожидания их обоих?

Олег Васильевич говорил мало, четко и по существу. Никаких эмоций или ярких чувств он не проявлял, но глаза говорили откровенней тысяч слов: если с Настиной головы слетит хоть волос, он меня просто кастрирует и не поморщится. Вот где сила отцовская: настоящая защита, как жаль, что я два года не чувствовал этого плеча.

Малинка держалась молодцом. Обняла папу, поцеловала в щеку, что-то коротко сказала на ухо и побежала в машину. Сумки я упаковал в багажник и, прежде чем сесть за руль, подошел к Олегу Васильевичу и протянул руку.

— Александр, — сказал он и сощурился. — В любое время дня и ночи, если нужно…

— Конечно, — отступив к машине, я брякнул ключами. Как-то тяжело было на душе из-за этой ситуации. Нам с Настей стоит привыкнуть друг к другу и понять сможем ли мы быть вместе. Не ради влюбленности и эмоций, а ради малыша.

— С Богом, — кивнул Настин отец и отошел к воротам.

Когда я забрался на свое место, все что смог — это включить зажигание и тронуться с места. Меня будто приморозили последние слова: так сказал мой папа, когда остался сам в машине. Я вышел на тротуар после серьезного и тяжелого разговора о передаче бизнеса и принуждении меня работать директором в отцовской фирме, и оглянулся. До остановки рукой подать, но я решил пройтись пешком, чтобы освежиться. Машина отца загудела, а потом… случилось то, что никогда никто не ждет. Каждый верит, что его беда обойдет стороной. Каждый смотрит на чью-то гибель с сочувствием, но боится примерять на себя. Я тогда не понимал, что произошло. Как горела машина, как кричали люди. Или это я кричал? Ничего не слышал, потому что не мог поверить, что может вот так все оборваться…

Несколько минут ехали в полной тишине, а потом Настя расплакалась. Закрыла ладонями лицо и сжалась на переднем сидении, как котенок, что прячется от холода. Мне пришлось припарковать авто и потянуть ее к себе.