Чувственная память (СИ)

Реджина не дала Эмме договорить. Медленно приблизившись, так чтоб девушка видела, что она делает, Реджина осторожно сняла с неё очки и поцеловала веки Эммы.

- Я никуда не денусь.

Эмма на секунду опустила глаза и посмотрела на Реджину.

- Я не жалею.

Реджина удивленно приподняла бровь.

- Не жалею, что полюбила тебя, – улыбнулась Эмма. – Если бы можно было, я сделала бы это снова и снова.

К глазам подступили слёзы и Реджина всхлипнув, уткнулась в макушку Эммы, чувствуя на щеках солёные капли.

========== Слух ==========

Кардиомонитор ритмично пищал, Эмма спала в светлой больничной палате, опутанная проводами и трубками. Через капельницу поступал питательный раствор и аппарат искусственного дыхания заменял ей теперь отказавшиеся работать лёгкие.

Зрение отключилось примерно неделю назад, Реджина услышала звук падения, а прибежав, нашла Эмму без сознания, у подножья лестницы. Эмму отвезли в больницу и она осталась там. Теперь оставалось только ждать.

Реджина не оставляла Эмму ни на минуту, она лежала рядом с ней, и они шепотом переговаривались, пока Эмме хватало сил.

У девушки ухудшилось кровообращение, и кожа приобрела серый оттенок, волосы, разметавшиеся по подушке, утратили золотой цвет и выцвели, и Эмма всё больше походила на обтянутый кожей скелет.

Доктора говорили, что теперь счет идет на дни, но они говорили это уже полторы недели, и Реджина разрывалась на части. С одной стороны, ей хотелось удержать Эмму, как можно дольше, но видеть страдания любимой женщины, было для Реджины невыносимо.

И она ждала.

После школы Генри приходил к ней в палату и читал Эмме сказки из книги, послужившей началом самого большого приключения в её жизни. Эмма сидела откинувшись на подушки, закрыв глаза, скрытые темными очками, и напряженно прислушивалась к его голосу, надеясь, что по крайней мере, повернулась к сыну лицом.

Реджина в это время сидела в уголке палаты, не мешая Генри общаться с матерью. Наступал вечер и Прекрасные или Руби приходили за Генри, чтоб отвезти мальчика домой. Реджина оставалась и, забравшись к Эмме в кровать, крепко сжимала ослабевшую руку, тихонько целовала Эмму, шепча ласковые слова, чтоб Эмма знала, что она рядом.

Реджина часто беззвучно плакала, всеми силами сдерживая всхлипы, потому что не хотела, чтоб Эмма слышала её рыдания.

Ожидание тянулось и тянулось, ни на секунду не становясь легче. А ведь когда-то, Реджина считала, что одиночество – худшее из проклятий. Однако теперь, Миллc поняла, что есть вещи много хуже. Найти любовь, Истинную любовь и потерять её, вот что хуже смерти. Где-то в глубине души, женщина надеялась, что в этот раз, болеть будет меньше, но думая о том, сколько они с Эммой пережили, вспоминая все их стычки и гневные ссоры, в конце концов обернувшиеся любовью и близостью, Реджина понимала, что теперь утрата будет в тысячу раз тяжелей.

Она лежала рядом с Эммой, прижавшись лбом к виску блондинки так, чтоб Эмма слышала её дыхание. Была поздняя ночь, или, точнее, раннее утро. Реджина теперь почти не спала, не желая тратить их время на сон. Хотя сама Эмма спала почти постоянно. Хотя, Свон очень старалась бороться с постоянной усталостью, ради того, чтоб побыть с ней и с сыном. Глядя на эти усилия, Реджина невероятно гордилась ею. Эмма оставалась их Спасителем даже теперь.

Пальцы в ладони Реджины слабо шевельнулись.

- Эй, – голос блондинки дрогнул, и ладонь мимолётно напряглась, расслабившись в ту же секунду, когда Эмма услышала голос Реджины.

- Эй, – шепнула Миллс, целуя девушку в мочку.

Несколько секунд они чувствовали себя просто любящей парой, которая наслаждается присутствием друг друга. Помолчав, Эмма тихо усмехнулась, тут же зайдясь кашлем.

- Что?

Резко выдохнув, Эмма ответила.

- Когда я была маленькой… я боялась темноты.

- А теперь? – встревожилась Реджина.

- Есть вещи, пострашнее темноты, – прохрипела Свон.

Закусив губу, Реджина крепче прижалась к Эмме.

- Прости меня… – выдохнула девушка.

Реджина резко вскинула голову, ошеломленно посмотрев на неё.

- За что?

Несмотря на то, что Эмма лежала неподвижно и Реджина не видела её лица, она чувствовала, что Эмма отчаянно надеется, что смотрит на неё. Брюнетка осторожно развернула Эмму к себе и прижалась к ней щекой, так что теперь Эмма отчетливо слышала её дыхание.

- За то, что делаю тебе больно, – с грустью ответила Свон.

- Ты не делала мне больно.

- Я умираю, – Эмма произнесла это так тихо, что Реджина едва расслышала.

Брюнетка подавила рыдание и тихо шмыгнула носом, отчаянно вцепившись в ворот, надетой на Эмму больничной рубашки. Уткнувшись в шею девушки, она глубоко вдохнула её запах, обнимая её. Обнимая её, за каждый день, когда её не было с Эммой рядом, каждый день, тех долгих, упущенных месяцев, когда они ссорились, отказываясь замечать свои чувства. За каждую ссору, когда она выводила Эмму из себя и гнала. Но больше всего, Реджина обнимала Эмму за каждый день, когда Эммы не будет рядом, за будущие ночи в опустевшей постели, навеки запомнившей запах Эммы. За долгие дни и ночи, когда Реджине останется лишь память.