Чувствуй себя как дома

Когда в каком-нибудь фильме герой вспоминает, кем был, на экране тут же вспыхивают сцены. И если моя жизнь – кинолента, я отыщу режиссера и заставлю его включить этот проклятый видеоряд. Но пока я не добуду доказательства, мне придется исполнять роль зрителя. Роль внезапно уволенной актрисы.

Нет, бесполезно.

Я прощаюсь с Вороном, в последний раз глажу Облако и возвращаюсь в поселок. Потеплело – я снимаю кофту.

Возле «Свежести» я натыкаюсь на Илону, которая, наоборот, ежится и укутывается в плед.

– Пройдемся? – закусывает губу она. – Давай на «ты», ладно? Надоело «выкать»… Где была?

Мы идем по узенькой тропке в сторону моря. Илона – впереди.

– Гуляла.

– В заброшке?

Я не отвечаю – ее любопытство раздражает сильнее молчания Ворона – и сую руки в карманы. За забором шумят волны, только теперь они не шепчут мне истории. Магия моря еще спит, но одно я знаю твердо: при пищевых отравлениях нужно принимать активированный уголь. При других – добро пожаловать в сожженные дома.

Илона резко притормаживает. Я врезаюсь в нее и морщусь:

– Что-то не так?

– Паша – мой второй муж. Мой второй Паша, – сглатывает она. – А первый… Серфингистом был. Мы влюбились друг в друга моментально. Его непослушные волосы – все, что я запомнила в день нашего знакомства, но этого хватило. Я приехала сюда отдохнуть, искупаться в море, а в итоге… в итоге обратные билеты так и не использовала. Я пробовала сама прокатиться на доске. Чуть шею не свернула, Паша вовремя подоспел. Мы выползли на берег, и он заявил, что верит в меня. Что обведет в календаре тот день, когда я поймаю волну, и мы будем праздновать его каждый год. Перед заплывами он целовал меня в лоб. Глядел – внимательно-внимательно, будто видео глазами снимал. А я падала и падала. И до бесконечности – синяки, гематомы или растяжения. Море било беспощадно, хлестало по ногам и лицу. Но я не сдавалась – жуть как хотелось праздника. Паша ведь обещал. И не обманул. Когда я поймала волну, он подарил мне новехонькую доску. С кольцом обручальным в придачу. Мы расписались по-тихому, без гостей, и я переехала к нему. В поселке все чаще… умирали дома. Потерпевших переселяли в общежития на побережье. Милиции до происходящего не было никакого дела. Первое время мы удивлялись, потом – привыкли. Спасатели многим давали визитки. Мол, если заметите что-то странное, звоните. Мы позвонить не успели. Мало кто успел. Дом нас запер. Пашу чуть не прибил шкаф. На его маму свалилось зеркало. Меня – плита обожгла. Конфорка сама включилась. Короче, заболел дом. Точнее – Птица. Паша почему-то так его окрестил. Спасатели приехали быстро. И снова огонь. Соседи толпились у нашего участка, наблюдали за тем, как погибает очередное нечто. Нам предложили комнату в общежитии, но кроме Птицы у нас была еще и маленькая заброшенная хижина. Повезло. Только вот… Паша заикаться начал. Буква «Д» в горле застряла. Ни туда и ни сюда – никак не мог ее выкашлять. «Д-д-дом». Так он стал называть лачугу с тараканами. Мы отстроились – заработали на продаже винограда. Редкие сорта выращивали. Радовались, как ненормальные. Пригласили всю улицу в гости – новоселье праздновать. Лачуга превратилась в «Свежесть». Темыч родился. А Паша… Паша потом утонул. У нас море редко штормит, а он любил волны. Лучший серфингист – так о нем говорили. Мечтал продемонстрировать мне, на что способен, да погода не позволяла. И тогда мы загадали желание. Отнесли Ворону – да-да, твоему Ворону – доску. Его первую доску. До этого все было хорошо: мы много чего просили у домов, и они нам помогали.

Илона горько фыркает. Море шумит все яростнее. Злится: жена серфингиста раскрыла его тайну.

– Что, Аня? История не понравилась?

Не продолжай.

Я бы закрыла уши, но пальцы окоченели. Я бы завизжала, но голос высох.

Значит, Илона и Павел не призраки. Они реальны. Реальны!

– Мы волны загадали. Идиоты. В тот раз он не поцеловал меня в лоб, – хрипит Илона и заламывает руки. – Я потом некоторое время в городе жила, к психологу ходила. Там, кстати, со вторым Пашей и повстречалась.

– Мне… жаль, – выдавливаю я.

– А мне жаль тебя, девочка. – Илона щурится, точно пытается найти улики, признаки того, что мой контракт с Вороном уже подписан. – Иногда мы мечтаем о собственной смерти, но даже не догадываемся об этом. Будь осторожна.

Я молчу. Слушаю, как звенит прошлое. Нет, Ворон не предаст меня. Он же друг.

– Знаешь что, Аня? – вздыхает Илона. – Поехали завтра кататься на троллее.

– И так х…хорошо, – улыбаюсь я, а у самой сердце высыхает гербарием.

Я ведь всего лишь хочу писать книги. Это не убивает.

Не убивает.

* * *

Мы вновь возле пропасти. Возле вмятины в форме стопы великана. Трос рассекает ее на две части. Море спокойное – спит.

Павел извлекает из багажника «Волги» топор и обрубает разросшиеся ветки на дереве, где закреплен трос. Илона распаковывает страховку, Темыч носится по полю – неподалеку от выступа, где во время полета чиркают ботинки. Я бреду к нему.

– Как ты? – интересуюсь я, когда Темыч ко мне поворачивается.

Он падает на колени и ерошит траву. В глазах – слезы.