Чувствуй себя как дома

С лестницы доносится шум. Тора не слышит. Тору оглушил ветер и ослепили ночные огни. А я наблюдаю за тем, как на крышу выпрыгивает Лида. Щеки ее горят, а в улыбке вполне бы поместилось море. Лида таращится на нас не моргая. На нее, будто цунами, надвигается огромная тень. Бруно?.. Неужели кот и когтерез тоже решили прогуляться до Венеры?

Я качаю головой. Давай, Лида, уведи его отсюда. На эту ночь звезды забронированы.

Ее улыбка тает, и теперь в ней поместится разве что маленькое озерцо.

– Пойдем в спальню. Мне холодно, – жалуется она, отворачиваясь к коту.

Тень застывает, как желе. Бруно выныривает из темноты лишь на миг, но успевает окинуть нас с Торой взглядом и рассмотреть шестеренку в моих руках.

Секунда – и они исчезают. О чем он подумал? Догадался ли об экспериментах Хлопушки? Я подавляю желание броситься за ним и все объяснить.

– Чего ты там копаешься? Иди ко мне! – зовет меня Тора.

Я прячу шестеренку в карман и отгоняю тревожные мысли. Сегодня они лишние.

Мы забронировали звезды и Венеру. Чем не идеальная ночь?

* * *

Я просыпаюсь от настойчивого ощущения, что за мной кто-то наблюдает.

– Доброе утро, соня, – мурлычет Тора мне на ухо. Как же она близко… Я даже пепла не чувствую.

Приподнявшись на локти, я изучаю ее – медленно, чтобы ничего не упустить. Теперь я делаю это каждое утро. Потому что… я знаю, такие вот утра рано или поздно закончатся, как зубная паста. Как бензин в автомобиле. А я должен запомнить Хлопушку. Должен ее вызубрить.

Накрашенные ярко-красной помадой губы целуют меня в щеку. Тора уже в шортах, рубашке и своих любимых фиолетовых колготках, выделяющихся яркой кляксой на фоне комнаты.

– Иди сюда. – Я обнимаю ее, но она трясет указательным пальчиком перед моим носом и извлекает из-под подушки наш проигрыватель.

Блюз коммунальных будней, хозяин пыльных нот
Творит по кухням блудным очередной обход.

– Песня как раз под настроение! – воодушевляется Тора, подскакивая.

И вот она уже танцует – плавно, завораживающе. Колыхается деревом. Определенно, яблоней.

– Поиграй со мной, – просит она.

– Во что?

– В виселицу, или что-то вроде того. Я придумываю слово – ты пытаешься его отгадать по буквам.

– А если я ошибусь?

– Я надену кофту. Куртку. Шапку. Укутаюсь в плед.

– Как интересно! Тогда за правильную букву… наоборот? – фыркаю я.

– А ты молодец. – Тора хватает меня за руку и стаскивает с кровати. – Это о нас. Шесть букв.

– Хм… Счастье?

– Нет, дурачок! В слове «счастье» семь букв!

Тора роется в шкафу и через миг выуживает шерстяную кофту.

– Хорошо, по буквам так по буквам, – сдаюсь я. – Но для начала ответь: ты специально оделась как на Северный Полюс?

– Конечно! – кивает Тора и продолжает колыхаться. – Если бы я была в одном платье, игры бы не получилось.

– Ладно. Может… «О»?

Кофта соскальзывает с Ториных плеч.

– А еще «Л».

Мы не ждем, чтобы ждать, мы не верим, чтобы верить,
Но способность стрелять ломает в клетке двери.

Тора застывает и прижимается ко мне. Мы стоим долго – вечность или больше, не знаю, и превращаемся в те самые яблони, что обнимались у Ворона.

– Расстегнешь рубашку?

Что, если она загадала «любовь»? Нет, слишком просто. А Хлопушке не нравится, когда просто.

Я перепрыгиваю с пуговицы на пуговицу, и рубашка Торы падает на кофту.

– Осталось чуть-чуть. Давай, Захар, мне жарко в шортах.

Меня посещает неожиданная догадка, но я не спешу ее озвучивать. Вместо этого я провожу пальцем по нежным изгибам Ториной спины.

– «К».

– Говори слово, – стараясь унять сбившееся дыхание, требует Тора.

– Кролик.

Песня заканчивается, и – как же, черт возьми, не вовремя! – кто-то стучится в дверь. Отголоски музыки трескаются карамельной корочкой. Тора натягивает рубашку и быстро, застегивает ее. Я надеваю джинсы. Секунда – и Тора, неестественно выпрямившись, сидит на кровати. Ее фиолетовые колготки и алые губы тускнеют, перегорают, как лампочки на гирлянде – медленно, по очереди.

Я открываю дверь.

– Guten Morgen.[21] Виктория здесь?

Бруно презрительно пялится на меня и почти не моргает.

– Зачем она вам? – хмурюсь я. – У нас сегодня выходной…

Не дослушав меня, он вламывается в комнату. Тора подскакивает, мечется, и, должно быть, жалеет, что ее гирлянда не до конца погасла. Что она до сих пор видима.

– Да как вы смеете! – бледнею я, преграждая Бруно путь, но он отталкивает меня и шагает к ней, к моей Хлопушке. А она отбивается, по-детски, неуклюже. В фиолетовых колготках сложно быть спасателем. Минуту назад я обнимал ее, и она не успела надеть броню.

– Не трогайте меня.

Просьба Торы взлетает бабочкой, но Бруно тут же ее прихлопывает:

– Ты пойдешь со мной.

– Не трогайте меня! Захар, скажи ему!

Еще сотни бабочек. И все размазаны по полу.

А я стою. Стою и смотрю на осколки их крыльев. Бруно стискивает нежные запястья Торы…

И я начинаю понимать. Ночью мы все-таки добрались до звезд, но корпус не принял нас обратно. Я нащупываю в кармане шестеренку.