Чужестранка

Джейми ухватил меня за плечо и повернул кругом. Стоять лицом к людям было невероятно тяжело, но я понимала, что так следует поступить. Вскинув голову как можно выше, я увидела не лица, а то, что находилось далеко за людьми, – лодчонку на самой середине озера. И я смотрела на нее, пока глаза мои не стали слезиться.

Придерживая укутывавший меня плед, Джейми, открыл взорам присутствующих мои плечи и шею. Ухватил темные четки и подвигал их туда-сюда.

– Говорят, янтарь обжигает кожу ведьмы, верно? – спросил он судей. – Полагаю, еще больше ведьме вредит крест Господень. Однако гляньте сюда.

Он поднял пальцем четки и распятие. Моя кожа оставалась абсолютно белой, без каких-либо следов, не считая грязи, в которой я перепачкалась в яме для воров. Толпа охнула и неразборчиво зашумела.

Храбрость, непоколебимое самообладание и врожденная способность к эффектным жестам. Не зря Колум Маккензи опасался честолюбивых амбиций Джейми. Кроме того, его, конечно, тревожили опасения, что я могу раскрыть происхождение Хэмиша; с таких позиций то, как он поступил по отношению ко мне, вполне можно было понять. Понять, но не простить.

Настрой толпы то и дело менялся. Казалось, жажда крови, обуревавшая ее до того, пропала, однако она могла в любой момент вновь нахлынуть сильнее прежнего, и погрести нас. Матт и Джефф обменивались растерянными взглядами: они явно не понимали, что делать в новых, нежданных обстоятельствах.

Гейлис Дункан использовала общую растерянность в своих целях. Не могу сказать, зачем ей это было нужно, на что она надеялась, но она гордо откинула свои серебристые волосы за плечи и бесстрашно кинулась головой в омут.

– Эта женщина не ведьма, – прямо заявила она. – А вот я – ведьма.

Эскапада Джейми после ее выходки моментально потускнела и забылась. Крики судей, вопросы, восклицания – все утонуло в диком реве толпы.

Понять, что именно она думала и чувствовала, было невозможно, как и прежде. Высокое чело было ясно, большие зеленые глаза сверкали каким-то весельем. Гейлис, перемазанная грязью, в своем рваном платье, гордо распрямилась и смотрела на своих обвинителей сверху вниз. Как только стало чуть тише, она негромко начала свою речь – не повышая голоса, но вынудив всех прислушиваться:

– Я, Гейлис Дункан, признаю, что я ведьма и возлюбленная Сатаны…

Терпеливо дождавшись, когда утихнет новый шквал криков, она продолжила:

– Признаю, что, наущаемая своим повелителем, умертвила своего супруга Артура Дункана посредством колдовства.

Сказав это, она покосилась на меня и, увидев мой взгляд, чуть улыбнулась. Затем посмотрела на женщину в желтой шали, но милосерднее не стала.

– Преследуя преступные цели, я исполнила заклинание над младенцем-оборотнем, и тот умер, а похищенное человеческое дитя осталось эльфам.

Она чуть обернулась и протянула ко мне руку.

– Неведение Клэр Фрэзер я использовала в своих целях. Однако эта женщина не соучаствовала в моих действиях и не понимала их, она не слуга господину и повелителю моему.

Толпа вновь заголосила; зрители напирали, чтобы лучше видеть, и теснились. Гейлис простерла к ним ладони.

– Стойте же!

Звонкий оклик просвистел в воздухе, словно удар хлыста, и подействовал похожим образом. Она воздела лицо к небу и, будто что-то заслышав, замерла.

– Внимайте! – сказала она. – Внимайте ветру его явления. Берегись, народ Крэйнсмуира! Летит повелитель мой на крыльях ветра!

Она опустила голову, будто в трансе, уставившись в пространство застывшими большими зелеными глазами, и радостно закричала – высоким голосом, так громко, что казалось, человек так не может.

Действительно усиливался ветер. Я видела, как над дальним берегом озера собираются грозовые облака. Люди беспокойно оглядывались; некоторые сочли за лучшее переместиться из первых рядов в глубь толпы.

Гейлис принялась вращаться на месте; ее волосы летели на ветру, одну руку она изящно подняла на манер танцоров вокруг майского шеста. Замерев, я лишь смотрела на нее.

Она продолжала вращаться, лицо спряталось за волосами. Однако крутанувшись в очередной раз, она, резко мотнув головой, откинула светлую копну, и ее лицо оказалось обращено ко мне. Выражение одержимости на миг пропало, губы прошептали одно-единственное слово. И тут же Гейлис опять повернулась к толпе и издала все тот же нечеловеческий вопль.

Она сказала: «Бегите!»

Вдруг Гейлис остановила свое вращение, с безумным триумфом вцепилась в остатки корсажа и дернула его так, что толпа смогла увидеть ту тайну, что я узнала, сидя в холодной грязной яме. Ту тайну, что Артур Дункан постиг за час до гибели и что стала причиной его гибели. Лохмотья разошлись и открыли круглый живот женщины, не менее шести месяцев носящей во чреве дитя.

Я по-прежнему стояла как столб и глазела. Но Джейми не тратил времени. Он пронзительно свистнул и, подхватив одной рукой меня, другой – саблю, бросился бежать, пробивая локтями, коленями и рукоятью путь к озеру.