Чужие

– Возможно, кто-то еще жив, но не может передвигаться, – продолжал Горман, – например, ранен или завален обломками. Конечно, поиск ПП – дело долгое, но этого требует устав. Мы обязаны довести проверку до конца. – Горман повернулся к технику: – Хадсон, аппаратура работает нормально?

– Если в радиусе двух километров осталась хоть одна живая душа, мы ее вычислим вот здесь, – постучал по экрану Хадсон. – Но пока что один лишь фон, если не считать сигнала от ребенка.

Из дальнего угла комнаты донесся голос Вержбовски:

– А если человек умер, то его ПП все равно работает?

– Нет, новая модель ПП после смерти владельца отключается, – объяснила Дитрих, укладывая медицинские приборы. – Частично они получают подзарядку от электрического поля человека. Со смертью человека сигнал пропадает. У трупа электрическое поле отсутствует. Это единственный недостаток человека как аккумулятора.

– Ты это серьезно? – Хадсон бросил на Дитрих насмешливый взгляд. – А как ты точно отличишь, у кого переменный ток, а у кого постоянный?

– Хадсон, с тобой все ясно и без приборов. – Дитрих захлопнула медицинскую сумку. – Типичный случай аномально низкого напряжения.

Оказалось легче найти чистую салфетку, чем пытаться оттереть грязную. Теперь Рипли трудилась над ручками Ребекки, стирая грязь между пальчиками и выскабливая ее из-под ногтей. Постепенно толстый слой грязи уступал место чистой розоватой коже. Борясь с грязью, Рипли ни на секунду не переставала успокаивать девочку разговорами:

– Ума не приложу, как тебе удалось остаться живой, когда погибли все взрослые. Ты, Ребекка, очень храбрая девочка.

До ушей Рипли донесся еле слышный шепот:

– Н-ньют.

Рипли вся напряглась и поспешно отвернулась, чтобы не выдать охватившее ее волнение. Потом, не переставая водить салфеткой по руке девочки, она наклонилась к ней.

– Извини, малышка, я не расслышала. Иногда я не очень хорошо слышу. Что ты сказала?

– Ньют. Меня зовут Ньют. Так меня все называют. Кроме брата, никто не называет меня Ребеккой.

Рипли кончила оттирать вторую ручку. Если я ничего не отвечу, подумала она, девочка снова замолчит. Но надо быть очень осторожной, чтобы ненароком не огорчить малышку. Говорить как бы между прочим и не задавать никаких вопросов.

– Что ж, Ньют так Ньют. А меня зовут Рипли – все так ко мне и обращаются. Но, если тебе захочется, можешь придумать мне любое другое имя.

На это предложение девочка ответила молчанием. Тогда Рипли взяла только что очищенную ладошку в свою руку и слегка пожала ее.

– Рада познакомиться с тобой, Ньют, – сказала она и показала на куклу, которую девочка по-прежнему крепко сжимала в руке. – А это кто? У нее есть имя? Могу поспорить, что есть. Любую куклу как-нибудь зовут. Когда мне было столько лет, сколько сейчас тебе, у меня было много кукол, и каждой я придумывала свое имя. А как же иначе их различать?

Девочка безучастно посмотрела на игрушку.

– Кейси. Это моя единственная подруга.

– А как же я?

Девочка резко подняла голову и посмотрела на Рипли таким взглядом, что та была застигнута врасплох. Во взгляде Ньют чувствовались совсем не детские убежденность и твердость. Голос девочки был ровным и бесстрастным.

– Не хочу, чтобы ты была моей подругой.

Рипли попыталась скрыть удивление.

– Почему?

– Потому что ты скоро пропадешь, как и другие. Как все. – Ньют перевела взгляд на голову куклы. – А Кейси хорошая. Она останется со мной. А вы все пропадете. Все вы умрете и снова оставите меня одну.

В этом коротком монологе ребенка не чувствовалось ни обиды, ни злобы. Ньют никого не обвиняла, не жаловалась на предательство взрослых. Все было сказано спокойно и очень уверенно, будто речь шла о чем-то уже свершившемся. Это было не предсказанием событий, а констатацией неизбежного конца, от которого никуда и никому не уйти. Голос девочки и ее тон заставили Рипли похолодеть от ужаса больше, чем все увиденное с той минуты, когда десантный шаттл покинул орбиту «Сулако».

– Бедняжка Ньют! Твои папа и мама тоже пропали, да? Ты просто не хочешь об этом рассказывать?

Девочка молча кивнула, опустила голову и уставилась на свои коленки. Ее пальцы, сжимавшие голову куклы, побелели.

– Милая малышка, они бы вернулись, если бы смогли, – торжественно сказала Рипли. – Я уверена, они бы обязательно вернулись.

– Они умерли и поэтому не могут вернуться.

Они умерли, как и все остальные, – возразила Ньют. Было страшно ощущать ту холодную уверенность, с какой она произнесла эти слова.

– Может, и не умерли. Откуда ты знаешь?

Ньют подняла голову и какое-то время смотрела ей в глаза не мигая. Дети так не глядят на взрослых, но Ньют лишь внешне была ребенком.

– Знаю. Они умерли. Они умерли, и ты тоже скоро умрешь. Тогда я и Кейси снова останемся одни.

Рипли не отвела взгляд и не улыбнулась. Почему-то она была уверена, что этот ребенок моментально заметит малейшую фальшь.

– Посмотри на меня, Ньют. Я не собираюсь исчезать. Я не брошу тебя и не умру. Обещаю. Я останусь здесь и буду с тобой столько, сколько ты захочешь.