Чужие дороги

— Лучше ложись, родная. Если хочешь, я разбужу тебя, когда вернусь.

Анжелина улыбнулась.

— Я подумаю. Но если я усну — обязательно разбуди меня.

— Обещаю.

Обещаю.

Долго не задерживаться, да...

Бран улыбнулся супруге. Само очарование, которому и горб не помеха. Свет души в голубых глазах, свет любви, тепло и уют родного дома. Пусть этот дом и переместился временно в королевский дворец. И ответная улыбка Анжелины.

Как хорошо возвращаться туда, где тебя ждут.

❖ ❖ *

Просыпаться можно по-разному.

От поцелуя любимой, от запаха кофе, поданного тебе в постель с разными вкусняшками, от звонка будильника и от звонка в дверь. Но это достаточно... ладно, иногда не самые приятные, но все же спокойные, бытовые пробуждения.

Мирные...

А вот каково это — просыпаться, оттого, что с тебя начинают драть шкуру?

Не в переносном, в буквальном смысле слова. Делают длинный тонкий надрез вдоль ключицы, аккуратно поддевают ножом кожу...

Больно!

Ты выгибаешься, пытаешься кричать, но неизвестные вивисекторы весьма предусмотрительны.

Тебя, пока ты спал, привязали за руки и за ноги к кровати, растянув, словно букву «X», и дергаться ты почти не можешь.

Кричать?

Кляп человечество изобрело очень давно. И неизвестные прекрасно ознакомились с этим изобретением. Как им только удалось все это сделать?

Хотя Бран попросту пережал жилу на шее дипломата, а когда тот ушел в глубокий обморок, сделал все, что ему было необходимо. Хватило времени и привязать, и кляп засунуть...

Что остается?

Только рыдать. Но есть подозрения, что неизвестного ты этим не разжалобишь.

Лезвие скользнуло выше, пропутешествовало по горлу Альдена — дипломат даже дышать боялся, так близко от сонной артерии был этот клинок. Так плотно...

— Поговорим? — прошипела темнота?

Дипломат согласно замычал.

Да, поговорим, конечно! Вы только кляп выньте, а уж я всю улицу соберу...

Темнота приблизилась еще сильнее.

— Нет, малыш, ты меня не понял...

Горацио смотрел на своего мучителя широко раскрытыми глазами, но...

Что^Можно увидеть?

Плащ, широкий, окутывающий негодяя, словно облако. Капюшон.

Глубокий и надежно закрывающий лицо. Попытка вглядеться тоже ничего не дала, под капюшоном было черным-черно.

Кинжал скользнул, прочертил кровавую линию как раз надо лбом, по линии волос.

— Как-то раз, одна милая дама рассказала мне про интересный обычай. Согласись — убивать человека — это грязно.

Альден замычал.

Да, грязно! Отвратительно!

И вообще — не надо его убивать! Пожалуйста!!!

Дипломат был храбрым человеком, но в такой ситуации сломается любой, гораздо более сильный духом.

А незнакомец еще не закончил ломку.

— Поэтому лучше не убивать человека. Можно сделать так, что он будет мечтать о смерти. Можно так изуродовать человека, что от него будут шарахаться с воплем ужаса даже самые стойкие... если конечно, таковые окажутся в доме призрения для безумцев.

Горацио задрожал всем телом. Вот уж куда ему совершенно не хотелось! А незнакомец продолжал академическим, сухим и скучным даже тоном.

— Это интересный обычай, который позволяет оставить себе на память частичку врага. Это делается так. Кожа надрезается вот здесь, здесь и здесь... — кинжал неприятно холодил кожу в указанных местах, поцарапывал... — Потом поддевается и снимается, словно шапочка. Хочешь попробовать?

Горацио не хотел. Но подозревал, что его мнение в расчет не примут!

— На память мне останется симпатичная шапочка с волосами. Называется это — скальп. Мило, правда?

Почему-то Горацио не находил в этом ничего милого.

— Есть и другие варианты. К примеру, красный орел... не доводилось слышать?

Нет, не доводилось. И не хотелось. Только кто ж его слушать-то будет?

— Я сделаю надрезы здесь и здесь... Правда, лучше это делать на спине, но со стороны груди тоже можно. Или я просто оглушу тебя и перевяжу нужным мне образом. Делаются надрезы, потом аккуратно снимается кожа, чтобы получить доступ к ребрам, и я начну их выламывать...

Голос шептал ужасы.

И самое страшное было в его спокойствии. Безразличии даже.

Это-то и заставляло поверить — сделает.

И это, и не только это, и что пострашнее...

Не просто сделает. С огромным удовольствием, методично, спокойно, так, что никто не услышит. А утром — утром Горацио найдут после всего проделанного... найдут... Живого? Вполне возможно. И он сам попросит, чтобы его добили...

Потому что жить таким нельзя. Он будет умолять о смерти...

Альдонай!!!

ЗА ЧТО!?

Я НЕ ХОЧУ!!!

Горацио бился на кровати, из глаз его текли слезы, а голос все шептал и шептал, и кинжал гулял по коже, и...

Бран жестко контролировал клиента.

Запугать до безумия?

Можно. Жрецы Холоша могли одними рассказами довести до сумасшествия. Этот, вот, уже обделался, слабоват оказался авестерец.

Хотя кто бы на его месте проявил героизм? Бран знал таких, 1й) единицы и единицы. Да и на тех нашлась бы управа со временем.