Чужое зверье

– Нет, спасибо. Уже голова не кружится, – младший лейтенант сделал несколько уверенных шагов к выходу.

Но Горченко пристроился рядом, им предстояло шагать в общую казарму, где у отделения СМЕРШ было несколько коек для ночевки. Вид у Владимира был виноватый, через несколько метров он решился заговорить:

– Прости меня, Алеша. Мне стыдно так, что я тебя бросил один на один с Авдеихой. Кинулся, как дурак, в этот подвал от радости, что мы листовки нашли, обо всем позабыл. Лучше бы она меня по голове саданула.

– Так бывает, Володя, ты не вини себя. У нас работа такая, – Савельев протянул товарищу ладонь и крепко пожал. – Спасибо тебе, мы с тобой – сила!

Горченко просиял:

– Ох, я так переживал. Думал, как же мы дальше будем вместе работать.

Савельев поинтересовался:

– Как там девочка, соседка Авдеевой? Маме ее лучше, не узнавал в госпитале?

Владимир зачастил, рассказывая все, что произошло, пока его напарник лежал на больничной койке:

– Маша Струкова, зовут ее так, в интернате на время, мама ее пришла в себя. Но пока еще в тяжелом состоянии, воспаление легких у нее было. Я с Машей сам в госпиталь ходил, чтобы она маму навестила. И к тебе хотел зайти, но врач не разрешила, сказала – нужен покой. Белая банда затихла, больше грабежей не было. И с бомбежками тихо, Гелашвили и Махов сегодня на железной дороге весь день провели. Машиниста допрашивали и диспетчеров, дежурного по вокзалу.

– Нашли какие-нибудь зацепки?

Горченко развел руками – не в курсе. А молодой оперуполномоченный задумчиво проговорил:

– Странно это, затихли все сразу после ареста Авдеевой. Значит, все связаны, банда и бомбардировки, есть у этой сетки центр, паук, который ее плетет. Затаился теперь, понял, что мы по следам его идем.

А товарищ вдруг поинтересовался:

– Алешка, хотел спросить у тебя, не страшно завтра в операции участвовать?

Товарищ ответил вопросом на вопрос:

– Боишься?

Тот пожал плечами, но было заметно, что он рад поделиться с другом своими переживаниями:

– Немного. Знаешь, я на передовой ведь почти не был, когда в атаку идешь в цепи прямо на врага. В штабе, а потом во фронтовой разведке. Там такого нет – чем тише работаешь, тем больше шансов назад вернуться. И не знаю даже, чего завтра ждать. Ты в таких операциях участвовал?

Алексей вспомнил свою стажировку в отделе милиции в довоенное время:

– Было дело, брали двух грабителей и их подельника, который сбывал награбленное. Они в отдельном доме жили и туда добычу всю сносили. Вот там их брали, пять человек в окна и двери проникли, преступников сразу лицом в пол уложили. Еще пятеро милиционеров из участковых, и я в том числе, прикрывали их. Оружие нам выдали, расставили по всему периметру. Если бы преступники оказали сопротивление или смогли сбежать, то наша задача была прийти на помощь товарищам или остановить беглецов.

– Десять человек против троих… – протянул Владимир, – а мы будем впятером, а сколько их на старой мельнице засело – неизвестно.

– Так мы же на всякий случай в засаде сидели, – пояснил Савельев. – Считай, пять человек хватит. Да и знаешь, Володя, я на передовой три года был в стрелковой роте. В атаку ходил сколько раз – не счесть. Так вот главное там – идти и свой страх не показывать, все екает внутри: вот ведь они, пули, прямо в тебя летят, мины под ногами рвутся… А ты идешь, кричишь и стреляешь во фрицев. Смерть, если захочет, везде тебя найдет. Наперед не набоишься. Так что страх этот поглубже прячешь и действуешь, чтобы он не мешал голове соображать. Вот так. Непонятно объяснил, да?

– Отчего же, – Горченко шел уже спокойнее, шаги его стали более медленными, а глаза не блестели лихорадочно от внутреннего напряжения. – Я все понял, что ты говорил. Правильно все сказал, все равно страх будет. Просто не надо поддаваться его власти, убирать его в сторону, как ненужную вещь, раз уже избавиться не выходит.

– Эх, Володя, умеешь ты красиво говорить. Вроде то же самое сказал, что и я, а вышло так гладко, – восхитился Алексей ораторским талантом друга.

Но интересную беседу им пришлось прервать, они уже зашли в казарму, где не спал только дневальный на посту. Остальные молодые офицеры уже видели десятый сон после долгого дня на военной службе. Оперуполномоченные же улеглись по своим койкам в разных углах казармы, но сон ни к одному, ни ко второму не шел. Алексей Савельев все думал о завтрашней операции, мучаясь от сомнений, а хорошо ли они подготовлены к открытому захвату банды. В голове своей рисовал один сценарий оперативных действий за другим, пытаясь продумать заранее все опасности. А Владимир вздыхал и ворочался от воспоминаний своих ошибок во время обхода по деревням. Из-за своей горячности и порывистой натуры он то деду наболтал лишнее и напугал старика, то бросил товарища наедине с опасной преступницей. И теперь корил себя за все недочеты, мысленно давая себе обещания больше так не поступать, обуздать свой нрав, который, как мощный поток ветра, нес его иногда совсем не в том направлении, что было нужно. К трем часам ночи и они забылись глубоким сном.