Д. В. Григорович

Григорович как бы приглашает читателя вместе с ним внимательно присмотреться к такому, казалось бы, всем знакомому явлению, как петербургские шарманщики. В их «частной и в общественной, уличной жизни многое достойно внимания»,— уверяет он и тут же с большой художественной убедительностью доказывает это своим рассказом, обосновывая тем самым новым героям право на место в литературе, чуждавшейся до тех пор всего низменного, грубого, неизящного.

Писатель создаёт несколько блестящих по исполнению социальных портретов проживающих в Петербурге шарманщиков, представляющих как «класс мещан» — бедных шарманщиков-одиночек, так и «аристократию» от шарманки, устраивающую коллективные выступления на улицах. В то же время он даёт как бы национальный срез физиологии своих героев, метко подмечая национальные особенности характера итальянских, немецких и русских шарманщиков. Причём, рассказывая о приехавших в Петербург итальянских и немецких шарманщиках. Григорович даёт понять, что не только в России, но и в других странах Европы образуется целый класс обездоленных людей, готовых на всё, чтобы добыть себе и своим детям кусок хлеба.

В соответствии с идейно-эстетическими установками «натуральной школы» писатель не ограничивается лишь фиксацией тех или иных черт жизни и быта своих персонажей; он стремится выявить социальные мотивы их поведения, их психологии, выяснить, что обрекло человека на нищенское существование, что заставляет его заниматься этим жалким ремеслом.

Хотя Григорович и заявляет во вступлении к «Петербургским шарманщикам», что не рассчитывает на сострадание своим героям и хочет лишь показать, что и они достойны внимания, но то сочувственное отношение к их жизни, которое выказывает автор, безусловно, не могло оставить читателей равнодушными к судьбам этих бесправных ремесленников, не могло не заставить их задуматься о несправедливом общественном устройстве, угнетающем человека. Вникнув вместе с автором в «нравственную сторону этого человека», читатель не мог не увидеть также, «что под грубою его оболочкою скрывается очень часто доброе начало — совесть». Ведь шарманщик, замечает писатель, мог бы, как другие бедняки, просить подаяние, вместо того, чтобы за жалкие гроши, а порой и без надежды на них, таскать за собой целый день тяжёлый ящик, разыгрывать веселье, когда впору плакать, убивать месяцы на дрессировку собаки или обезьяны.

«Что же вынуждает его на такие подвиги, если не чувство, говорящее ему, что добывать хлеб подаянием или плутовством бесчестно?»

Писатель показывает, что тяжёлый, неблагодарный труд, ужасающий по своим условиям быт всё же не побороли в душе этих обездоленных людей добрых качеств, выражающихся в их отношении к товарищам, близким, в юморе, в самом их несколько грубом, однако с удовольствием принимаемом народом искусстве.

Воссоздавая своеобразный мирок петербургских шарманщиков, Григорович, кроме всего, как бы ещё раз подтвердил мысль Гоголя о социальной разобщённости русского общества. И в то же время — вызывая у читателей сострадание и симпатию к этим живущим особой жизнью героям — он безусловно своим рассказом не мог не способствовать преодолению существующих между различными сословиями преград.

В 1846 году, под влиянием резко усилившихся в передовом русском обществе антикрепостнических настроений, Д. В. Григорович создаёт повесть «Деревня», сюжетной основой для которой послужил рассказ матери писателя о безотрадной судьбе насильно выданной замуж за нелюбимого, грубого парня молодой крестьянки.

Последовательно, год за годом, от рождения в хлеву до смерти, прослеживает писатель злосчастную судьбу сироты Акулины, и от подробностей этого путешествия по кругам ада невольно стынет душа.

Если судить по ироническому обращению автора «Деревни» к своим читателям («Хотя рассказчик этой повести чувствует неизъяснимое наслаждение говорить о просвещённых, людях, хотя он вполне убеждён, что сам читатель несравненно более интересуется ими, нежели грубыми, грязными мужиками и бабами, однако ж он перейдёт скорее к последним»), автор и в этом произведении ставил перед собой, в соответствии с программой «натуральной школы», задачу создания новых для литературы социальных типов, исследования их жизненных условий, критическое изображение феодально-крепостнической действительности и т. д.