Да – тогда и сейчас

– Она сама не знает, чего хочет, Питер. Честно. Я только хотел сказать… Ладно, я сам не знаю, что хотел сказать.

Питер глубоко задумался. Он словно смотрел на мир из одного окна, а теперь пришлось перейти к другому и увидеть тот же самый мир совсем в ином ракурсе.

– Если я приеду, она захочет со мной встретиться. Вот увидишь.

– Ладно, приятель, – вздохнул отец. – Давай попробуем в следующий раз.

Питер оказался прав. Увидев его в комнате для свиданий, мама не отшатнулась и не бросилась прочь. Она была одета в просторное цветастое платье, черный кардиган и шлепанцы. Мама сильно набрала вес и казалась очень усталой. От нее пахло супом.

– Это от лекарства, – объяснил потом отец. – Она от него отекает. И вообще меняется. Вот почему твоя мама терпеть его не может. Очень жесткое лекарство. Врачи через день берут у нее кровь – проверяют, нет ли отравления.

Мать не спросила Питера, как дела, и он заговорил сам. Рассказал о новой школе, о Саннисайде. Мама смотрела сквозь него невидящим взглядом, а потом вдруг шикнула, приложив палец к губам. Отец поглядел на часы и сказал улыбчивым голосом, что им, наверное, пора, а то на дорогах пробки. Остановившись в дверях, он улыбнулся еще шире.

– Обязательно сходи на занятия, о которых доктор Эванс говорил на прошлой неделе, – посоветовал он. – Тебе понравится. Энн, разве не здорово, что Питер пришел тебя навестить? Он так по тебе скучал.

– Убирайся, – отозвалась Энн. – Будь проклят тот день, когда я тебя повстречала.

Она запахнула кардиган, и этот царственный жест успокоил Питера. Он явно свидетельствовал: прежняя мама никуда не делась, просто прячется.

Брайан улыбался как ни в чем не бывало, улыбался Питеру, самому себе и сидевшей тут же медсестре.

– Но ты… – обратилась Энн к сыну, и ее глаза налились слезами. Она задержала дыхание. – Ты…

Она изо всех сил обхватила Питера за плечи и тут же разжала объятия.

– Не приходи сюда больше.

– Вам пора, – заявила медсестра, увлекая пациентку в коридор. – На сегодня все.

– Еще одна идиотка, – вздохнула Энн.

Брайан приходил в больницу все реже. Говорил, что у него много работы. Утверждал, что навещает маму, пока Питер в школе. И в конце концов сказал Питеру, что тот и сам преспокойно может добраться до больницы на поезде. Джордж стал заметно меньше пить; он позволял себе не больше двух банок пива во время бейсбольных матчей и, чтобы избежать искушения, покупал «Будвайзер» в магазинчике на углу, а Брайана просил, если захочется виски, идти в «Баннер». Питер узнал об этом от отца.

– Он все просрал, – заметил Брайан вскоре после переезда. – И Бренду в том числе.

Вот что бывает, если злоупотреблять выпивкой, предупредил отец. Рано или поздно жена тебя бросит, а ты дойдешь до того, что будешь бояться лишний раз сходить на стадион или посмотреть игру в пабе, в котором, можно сказать, вырос.

– Мне его жаль, – добавил Брайан.

А ты-то сам? – хотел спросить Питер. Если Джордж неудачник, что можно сказать о его старшем брате, который спит на диване в квартире младшего? Теперь, вместо того чтобы возить сына в больницу к матери, Брайан все чаще отправлялся в «Баннер» поболтать с барменом.

Пускать в больницу несовершеннолетнего без взрослых сначала не хотели, но, посовещавшись в холле у ксерокса, сменили гнев на милость. По воскресеньям дежурили одни и те же медсестры, так что Питер уже знал их по именам, а они знали его. Бывало, ему разрешали только взглянуть на маму через окошко в двери. Она сидела на полу в комнате, сверху донизу обитой мягкой тканью. Когда Питер впервые увидел маму такой, медсестра вдруг поняла, что натворила, не на шутку перепугалась и даже угостила его содовой из холодильника для персонала, к которому посетителей, как правило, не подпускали.

– Ты такой высокий, – сказала она. – Небось, выпускник?

Когда Питер признался, что учится в восьмом классе, сестра побледнела.

Однажды у мамы появилась ссадина на лбу, и, хотя обычно Питер старался доверять медикам, на этот раз он заволновался – откуда она взялась? Преодолевая дрожь, он заставил себя подойти к дежурной и спросить, что случилось и почему никто не позвонил родственникам. В этот момент Питер чувствовал себя совсем взрослым.

– Наверняка кто-то связался с твоим отцом, – заявила медсестра Сэл. И добавила, наклонившись, с заговорщическим видом: – Питер, скорее всего, она это сделала сама.

Как-то раз он обнаружил, что маму обстригли. В другой раз она отказалась выходить из комнаты, и Питер, пока шел две мили до станции, ругал себя, что не оставил маме записку, не передал ей, что нисколько не сердится и приедет снова на следующей неделе. Иногда она выбиралась в коридор и садилась рядом с ним, но ничего не говорила.

А сегодня Питер принес маме печальные новости. Он решил, что не будет заводить разговор об отце, пока она не спросит. Но в то воскресенье, на следующий день после отбытия Брайана то ли в Северную, то ли в Южную Каролину, Энн ждала сына с нетерпением. Она встретила его опрятная, чистая, аккуратно причесанная и вроде бы даже не такая опухшая, как раньше.