Да – тогда и сейчас

– Или съела что-то несвежее. Кто знает? – Кейт долго смотрела на женщину, словно пыталась принять важное решение. – Пусть переночует у нас. Вы же не отправите ее домой?

– Нет, конечно, хотя она, возможно, предпочла бы проснуться в собственной постели. – Тут Фрэнсис понял, что перед ними стоит еще одна проблема. – Ты знаешь, где живут Кавана?

Кейт покачала головой:

– Кажется, где-то за детской площадкой. – Она покосилась на мать своей одноклассницы, будто хотела убедиться, что та их не слышит. – По-моему, они там вдвоем с Кейси. Но я не уверена. Отец, кажется с ними не живет.

Фрэнсис поглядел на незнакомку, которая спала, зябко кутаясь в пляжное полотенце, и тихо похрапывала, приоткрыв рот.

– Я все улажу, Кейт. Договорились? Иди спать.

Сколько времени это продолжалось? Гости потихоньку разошлись. В кухне было темно, светилась только лампочка над плитой. Фрэнсис снял с дивана и кресла пледы, выключил вопящий телевизор. Выйдя во двор, он сдвинул два кресла, чтобы сесть в одно, а на другое положить ноги. Одним пледом укрыл Джоан, а в другой завернулся сам.

Глядя на мечущихся и кружащихся под фонарем мотыльков, Фрэнсис понял, что он пьян. Пьян и опустошен. Он попытался припомнить, как Джоан заходила к нему в Брокстоне, но не смог и решил вернуться к этому завтра.

Проснувшись в холодных предутренних сумерках, он увидел, что она наблюдает из-под пледа. Газон между ними был усеян грязными салфетками и крошевом от раздавленных чипсов.

– Стыдобища-то какая, – прошептала Джоан.

Утро еще не успело вступить в свои права. Фрэнсис замерз, у него затекла шея. Во рту словно кошки ночевали. Джоан встала, аккуратно свернула плед и положила его на спинку кресла.

– Мне пора, – тихо сказала она. – Я ухожу. А вы ступайте в дом.

Джоан отыскала в траве сандалии и сунула в них ноги, не застегивая. Когда она проходила мимо Фрэнсиса, он поймал ее руку и крепко сжал. Извернулся в кресле, обхватил руками ее бедра, затем талию, и на миг, всего лишь на миг, ощутил, как она льнет к нему, как напряглось ее тело под его ладонями. Утро было звонким и хрупким. Фрэнсис знал, что за вопросом, который он ей задаст, последует еще один вопрос, а за ним еще один. И еще один. И еще.

– Мне пора, – сказала Джоан и ушла.

Глава одиннадцатая

Пока Питер собирал сумку, Джордж отправился в Скиллмэн поиграть в баскетбол. Сначала он хотел помочь племяннику, но, когда утром они, чуть не сталкиваясь плечами, стояли у дивана, складывая Питерову одежду, стало ясно, что двоим тут делать нечего. В начале августа Джордж отвез Питера в «Сирс» на Лонг-Айленде, где тот купил себе комплект банных полотенец и удлинненные простыни в красно-синюю клетку для кровати в общежитии. Когда дядя спросил, не требуется ли еще что-нибудь, Питер вспомнил, что другие студенты везут с собой маленькие холодильники и тринадцатидюймовые телевизоры, но сказал, что больше ничего не нужно, ведь в колледже все есть. На обратном пути они заехали в свою любимую закусочную, и там Джордж откашлялся и объявил, что, коль скоро на отца Питера рассчитывать не приходится, его долг поведать племяннику о том, что ждет покидающего дом юношу в большом мире. У Питера засосало под ложечкой; он не сомневался, что дядя поведет разговор о том, что он и так давно знал про секс, но не хотел, чтобы Джордж знал, что он знает. Однажды Питер простудился и не пошел на тренировку. Он пришел домой на два часа раньше обычного, в полной уверенности, что Джорджа еще нет. Из спальни доносился шорох и отрывистый, приглушенный разговор. Питер застыл в дверях с ключами в руке и тут же выскочил за порог. Он прошел по Куинс-бульвар до самого Манхэттена и повернул назад у кинотеатра. Когда Питер снова вернулся домой, в квартире никого не было, а дверь в дядину спальню оказалась широко распахнута.

Но Джордж заговорил вовсе не о сексе, а о том, что в колледже царит бесконечная пьянка, и пусть другие ребята делают что хотят, но он, Питер, должен держаться от всего этого подальше.

– Конечно, пара банок пива погоды не сделает, но, я боюсь, у тебя плохие гены. У кого-то их нет, а у кого-то есть. Если ты пошел в Стенхоупов, дело плохо.

Джордж не раз заводил разговор о генах, и Питер всякий раз гадал, что он имеет в виду: конкретные последовательности нуклеотидов в хромосоме или нечто, чем люди обозначают то, чего не могут понять.

– У отца были проблемы? Те, о которых ты говоришь?

Джордж изумленно уставился на него:

– Как же, Питер. Были, приятель, были…

– Я никогда не замечал.

– Ну, – протянул Джордж, – ты же был мальцом.

– Ну нет. Я бы заметил. Но ничего такого не помню.

– Ну ладно.

Питер снял салфетку с колен и положил на стол. Сходил в туалет, вымыл руки, стараясь не глядеть на свое отражение, вернулся в зал и заставил себя съесть две трети бургера, чтобы Джордж не спрашивал, чего это он воротит нос от еды.