Да, волчье мясо — харч не сладкий,

— Она! — Сигурд вытянул руку, указывая на княж-ну, подскочил к парню, затряс его за рукав, пытаясь объяснить:

— Это она увела коня! Ее ты видел ночью! Парень вырвал руку, испуганно отстранился.

— Нет, — отрицательно покачав головой, громко произнес он. — Я видел не ее.

Ансгарий не пожелал судить ведьму. Он даже не вышел из своей кельи. Посланный за ним монах за-стал отца Ансгария на полу, на коленях. Он читал мо-литвы.

— Прости, брат Ансгарий... — начал было монах, но Ансгарий оторвал от пола худую жилистую руку и сказал:

— Я все знаю. Исчез подарок Людовика. Нам гро-зит гнев короля.

Монах был наслышан о божественных видениях брата Ансгария. Помнил, что, будучи воспитателем в монастырской школе, много лет назад отец Ансгарий во сне увидел смерть одного из своих воспитанников. Ансгарий не выходил из кельи, когда мальчик поссо-рился со своим другом и, получив удар грифельной доской по голове, скончался. Когда весть принесли Ансгарию, он уже молился за усопшего (Реальный исторический факт, взятый из жизнеописания святого Ансгария.). Поэтому ны-нешнему прозрению отца-настоятеля монах не уди-вился. Осенил себя крестным знамением, поклонил-ся, спросил:

— Что делать с колдуньей? Люди винят ее.

— Кто винит, тот пусть и судит, — Ансгарий воз-вел глаза к потолку. — Божий суд настигнет каждого в свое время.

Монах все понял правильно: ведьму даже не ста-ли связывать, просто окружили и нестройной толпой повели к городской площади. Напрасно Сигурд пы-тался обвинить Гюду, напрасно говорил о своей ноч-ной вылазке — его не слушали. Симон, возглавивший шествие, отмахнулся от него, посетовав: «Козни не-чистого смутили твой разум!» Гюда открыто расхохо-талась: «Ты спятил, бонд!» Раненый Кьятви, которо-го бонд отыскал лежащим в одной из келий, молча выслушал его путаный рассказ, пожевал сухими гу-бами и угрюмо произнес: «Нет, Гюда не стала бы это-го делать». Все остальные попросту шарахались от бонда, как от умалишенного. Смирившись, Сигурд по-плелся вместе со всеми на площадь. Пока шел, сомне-ния, роем кружившие в его голове, становились лишь сильнее. В самом деле, куда Гюда могла деть украден-ного коня, ведь его искали полдня и в монастыре, и в городе, и в деревнях вокруг города.

По пути толпа разрасталась — к монахам присое-динялись любопытствующие бабы, ребятня и даже кое-кто из мастеровых, не занятых серьезной работой.

На площадь многократно возросшая толпа вы-плеснулась шарканьем множества ног и громким гулом. Узнавшие что к чему из слухов и сплетен, го-рожане окружили помост с позорным столбом посе-редине, к которому обычно привязывали преступни-ков. Опираясь на руку одного из монахов, ведьма сама взобралась на помост, отряхнула испачканную по пути юбку, выпрямилась, обвела толпу спокой-ным взором. Бабы недовольно зашумели — колдунья им не нравилась:

— Наглая какая!

— И бледная, будто покойница.

— А зенки, зенки-то, как у кошки!

— Чертова девка, не иначе.

Женские голоса кружили над площадью, тянулись тонкими нитями к графской крепости, ползли к при-стани, где стояли корабли.

Первыми на площади появились люди графа. Удивляться здесь было нечему — у правителя Гам-мабурга в городе было много глаз и ушей. Конный отряд въехал в середину толпы, хлесткими удара-ми плетей разгоняя народ. Рядом с Бернхаром на гнедой кобыле гордо восседал его двоюродный брат в красной накидке и такой же красной шапке. Под-ле него на сером жеребце гарцевал рыжий Рагнар. Конунг эрулов заплел бороду в две косицы, забрал волосы под шапку, накинул на плечи короткий ат-ласный плащ. Сам граф принарядиться не успел-на нем была та же рубаха, которую видел Сигурд во время подписания договора. Поверх рубахи Бернхар нацепил черную с желтым шитьем безрукавку, что совсем не подходило к его озабоченному лицу, серому от нежданно свалившихся хлопот. Красные пятна на щеках Бернхара говорили об избыточных возлияни-ях, припухшие глаза — об отсутствии сна.

Не успели конники окружить ведьму, как с при-стани, с противоположной от крепости стороны, по-слышались гортанные выкрики. Горожане поспешно прыснули в стороны. Сигурд вытянул шею.

— Прочь, вши заморские!

Свистнул боевой бич, кто-то завопил от боли. Тол-па хлынула в разные стороны, освобождая проход для воинов Бьерна. Первым шел сам ярл, по правую руку от него поигрывал рукоятью бича желтоглазый Ха-рек, по левую, кутаясь в длинный плащ, шагал маль-чишка Рюрик.

Неторопливо, словно исполняя некий обряд, ур-мане окружили возвышение, на котором стояла ведь-ма. Желтоглазый берсерк встал напротив конников, перебросил бич в левую руку, правой взялся за ру-коять боевого топора. Бьерн подступил к коню Раг-нара, взглянул на эрула снизу вверх, мотнул голо-вой в сторону Айши:

— Это — моя женщина. Я забираю ее.

— Ее обвиняют те, кто дал нам кров и пищу,— возразил Рагнар. — Ее будут судить.

— Она принадлежит мне, как принадлежит мне мой меч, — сказал Бьерн.