Да, волчье мясо — харч не сладкий,

— Ведьма и воин-зверь — это ли не лучшие подар-ки для пожирателей тел?

— Она не доедет. Ты ведь знаешь, если ведьма зо-вет смерть, та всегда приходит, — с сомнением произ-нес молодой. Его речь текла мимо Айши, словно журчание ру-чья — без смысла, без связности. Просто слова, про-сто капли...

Теперь болотница лежала на боку, перед ней рас-качивалась застрявшая в трещине тележного днища соломина. От дыхания Айши она колыхалась, кива-ла сломанным концом, будто поддакивая.

— Ты прав, Ратимор, но эта ведьма слишком мо-лода. Смерть придет к ней не сразу, она проживет еще несколько дней. — Друид закашлялся, причмокнул, вытирая губы. — Но все же пришли к ней Шулигу, пусть приглядит.

Опять плеть влажно всхлипнула, опускаясь на конский бок...

— Пошел, пошел! — закричал возница.

Телега стронулась с места, затряслась. Соломинка перед Айшей заплясала, извиваясь ломким станом.

Айша закрыла глаза.

Время тянулось медленно, словно нить ленивой прядильщицы. Наматывало дни на сухое веретено но-чей, одурманивая своей одинаковостью. Айша не зна-ла, когда поднималось или заходило солнце, не чув-ствовала ни дождя, ни ветра. Голоса нежитей, что частенько врывались в ее дрему, сменялись голоса-ми варгов, и наоборот.

Иногда Айшу поднимали, вытаскивали из телеги, куда-то волокли. Кто-то надавливал ей на живот, за-ставляя облегчить нутро, а затем вновь впихивал ее обратно, в телегу.

В один из дней ей развязали руки, и настойчивый го-лос Харека принялся вытягивать ее из серой пустоты, призывая ослабить веревки на его запястьях. Просьбы улетали вслед за временем, не затрагивая Айши.

Несколько раз ее зубы разжимали лезвием ножа, и тогда в ее горло втекало нечто сладкое и теплое.

Однажды появился Коракша. Склонился, удивлен-но уставился в глаза болотнице, зашевелил губами.

Она не услышала слов и поняла, что смерть уже со-всем близко. Той же ночью в ее уже ставшее привыч-ным безвременье вполз голос Харека.

— Айша! — звал он. — Айша!

— Тише, — перебил его другой голос, женский.— Она умирает... Идем.

— Я не оставлю ее.

— Тогда оставишь меня...

Голоса сплетались в странном споре, тонули где-то между сном и явью. Потом Айшу подбросило ку-да-то вверх, затрясло. Она слышала громкое сопе-ние, шум шагов, хруст ломающихся веток. Что-то тонкое и гибкое било ее по щекам, ее руки бессиль-но болтались, шлепая по чьей-то спине, перед ее гла-зами мелькали ноги Харека, покрытая свежей зеле-нью земля, черные кочки. Потом землю сменила хвоя и спины древесных корней...

Харек бежал долго. Когда стало чуть светлее, он остановился, сбросил Айшу на мягкий хвойный на-стил, сам рухнул рядом. Он тяжело дышал, и каждый его вздох сопровождался сипением. Сквозь его дыха-ние Айше послышался шум реки.

— Вода, — хрипло сказал Харек, поднялся и ша-таясь побрел к реке. Его темная большая фигура ис-чезла меж древесных стволов. А над Айшей появилось круглое женское лицо — белое, с пухлыми щеками и маленьким ртом.

— Сучка! — прошипела женщина, всем телом на-валиваясь на грудь болотнице. — Ты ведь слышишь меня, правда?

Айша молчала.

— Слышишь... — Женщина покусала нижнюю гу-бу, ее узкие глаза сверкнули злобой. — Сдохнуть хо-чешь, так подыхай! Нечего за собой других тянуть! Ишь, страдалица хренова...

Над головой женщины испуганно пискнула какая-то нечаянно проснувшаяся до свету птаха.

— Что пялишься? Иль не понимаешь? — Женщи-на протянула руки к лицу Айши, пальцами одной руки сдавила ей ноздри, другой плотно закрыла рот.— Не можешь сдохнуть сама, так я тебе помогу. Луч-ше — ты, чем Харек. Пока ты жива, он тебя не бро-сит... Знает, что с таким грузом далеко не уйдет, а не бросит... Ну, да я ему пособлю... И тебе заодно...

Она бормотала, продолжая зажимать рот и нос Ай-ши. Дыхание болотницы замерло, грудь стало жечь, словно внутри нее кто-то запалил костер.

Айша не хотела жить, но ее тело принялось из-виваться, пытаясь вылезти из-под чужой тяжести. Слабые руки потянулись к перекрывшей дыхание преграде.

— Ах ты, дрянь! — Почувствовав ее движение, пухлая женщина подогнула колени, переползла че-рез болотницу, ногами прижала ее руки к бокам.— Нет уж. Хотела помереть, так помирай, нечего дры-гаться...