Daigaku-kagami (СИ)

— Слушай, Брагинский, — сделав глоток, Гил задумчиво поднял на него глаза. — Зачем ты вообще приехал?

— Не мог же я отказать твоей просьбе, — невинно пожал плечами тот.

— Мог, — отрезал Гилберт. — И должен был. От тебя всего-то и требовалось — написать вежливое письмо, что ты, мол, слишком занят и не можешь нанести визит.

— Тогда вот тебе честный ответ, — ничуть не смутившись, Ваня пристально посмотрел в глаза Гила. — Я хотел поговорить с тобой.

Гилберт допил свой виски и налил новую порцию. Иван последовал его примеру. Он ждал ответа, но Байльшмидт не знал, что сказать. Все смешалось и стало настолько странным и непонятным за это время: год назад он бы многое отдал, чтобы вот так посидеть с Ваней на кухне посреди ночи, но теперь это было… непривычно — только и всего.

— Ну, говори, — вздохнул Гилберт.

— Гил, — Ваня устало потер глаза. — Давай не будем начинать. Я не хотел мешать твоему счастью. И боялся смотреть тебе в глаза, потому что мои воспоминания не исчезли вместе с Иваном. Думаешь, это было легко?

Гил промолчал, уткнувшись в виски. Конечно, он не думал, что Ване было легко. Гилберту было стыдно, что он не был с ним рядом в эти дни, он чувствовал себя ужасно неловко, как школьник, которого отчитывают на глазах всего класса.

— Но теперь это все в прошлом, — тепло улыбнулся Ваня. — Я нашел новых друзей, которые помогли мне справиться с трудностями. Есть люди, на которых я всегда могу рассчитывать. Так что теперь я хочу только извиниться перед тобой — и отпустить.

— Извиниться? — губы Гилберта дрогнули.

Ему совсем не нравились Ванины слова. Ему не хотелось его отпускать. Ваня — снова, спустя столько времени — был здесь, с ним, улыбался как ни в чем не бывало, в его глазах не было маниакального аметистового блеска и страха перед неизвестным чудовищем. И он просил Гилберта просто отпустить его?

— За всю боль, которую причинил тебе, — кивнул Брагинский. — Мне жаль.

Гил избегал смотреть на него. Он налил себе еще виски, хотя чувствовал себя и без того достаточно пьяным. Хотелось плакать, но слез не было.

— Значит, ты счастлив? — спросил он.

Какое-то время Ваня молчал — Гил видел, как поднимается его полупустой стакан, а потом снова заполняется жидкостью.

— Наверное, — тихо ответил Иван, сделав несколько глотков. — А ты?

— Конечно, — тут же оскалился Гилберт — он ждал этого вопроса и не собирался давать на него другой ответ, даже если на самом деле чувствовал себя совершенно иначе. — Это же великий я.

Он все еще не хотел смотреть на Ваню, но если бы он струсил и в этот раз, тот бы точно раскрыл обман. Брагинский выглядел растерянным и печальным.

— Вот как, — он опустил взгляд. — Это хорошо.

— Где ты пропадал все это время?

Не то чтобы Гилберту было интересно — было, конечно, но не до такой степени, — просто хотелось перевести тему на что-то более приятное. Сеанс самоуничижения он закончил еще в баре.

— В одной из московских клиник, которая за небольшую сумму согласилась не подвергать мою болезнь огласке, — с благодарной улыбкой откликнулся Иван. — Мое возвращение на родину и так вызвало переполох в некоторых кругах.

— Вылечился?

— Скажем так: закрепил результат, — пояснил Брагинский. — По большей части я пошел туда из-за Наты — ей действительно требовалась помощь квалифицированного специалиста.

— Что за Ната? — вскинулся Гил — слушать про новую подружку Вани не хотелось, как и про их семейное счастье.

— Ревнуешь? — рассмеялся Ваня. — Ната какое-то время была мною одержима. Мне больших трудов стоило найти ее и уговорить начать лечение, но это была лишь малая плата за все проблемы, которые у нее были из-за меня, — Гил вопросительно приподнял брови, и Иван пояснил. — Она страдала кратковременными провалами в памяти, временами не контролировала свое тело, видела галлюцинации и не могла заснуть без ножа.

— Что-то мне это напоминает, — усмехнулся Гилберт.

— Ага, — легко согласился Ваня. — Она показала мне, как я выгляжу со стороны. И потом мы вместе заново учились жить в обществе.

Гил наполнил их стаканы новой порцией виски — бутылка почти опустела и только на донышке плескались драгоценные капли алкоголя. Их Гилберт выпил прямо из горла, а бутылку поставил под стол.

— Кстати, именно она клала мне в карман записки с именами твоих любовников, — улыбнулся Ваня. — Она писала их своей кровью.

Байльшмидт поперхнулся виски, и Иван расхохотался, глядя, как он пытается прийти в себя.

— Шутишь, что ли?

— Ничуть, — отсмеявшись, выдохнул он. — Она же держала меня в страхе столько лет.

— И теперь ты называешь ее своим другом? — Гилберт залил удивление новой порцией алкоголя. — После такого?

Ваня развел руками.

— Почему нет? Она славная и очень милая девушка. Все это делала ее болезнь, не Наташа. А болезнь мы смогли победить.

Хоть он и говорил про Наташу, все слова относились и к Ване тоже. Гилберт не мог перестать думать об этом: если бы он помог ему, если бы заставил пройти лечение — может, сейчас они бы не прощались навсегда?

— Черт, виски кончился, — он досадливо толкнул пальцами пустой стакан. — Сходим?

— Нет, постой, — Ваня, пошатнувшись, встал на ноги.