Далече от брегов Невы

Денег из дому не присылали. В первом же письме из Одессы Пушкин просил брата: «Изъясни отцу моему, что я без его денег жить не могу. Жить пером мне невозможно при нынешней цензуре; ремеслу же столярному я не обучался; в учителя не могу идти; хоть я знаю закон божий и 4 первые правила — но служу и не по своей воле — и в отставку идти невозможно. — Всё и все меня обманывают — на кого же, кажется, надеяться, если не на ближних и родных. На хлебах у Воронцова я не стану жить — не хочу и полно — крайность может довести до крайности — мне больно видеть равнодушие отца моего к моему состоянию, хотя письма его очень любезны. Это напоминает мне Петербург — когда, больной, в осеннюю грязь или трескучие морозы я брал извозчика от Аничкова моста, он вечно бранился за 80 коп. (которые верно б ни ты, ни я не пожалели для слуги). Прощай, душа моя — у меня хандра — и это письмо не развеселило меня».

Для хандры имелись и другие основания, и притом немаловажные. Новости, приходившие в Одессу, не радовали. 1823 год был годом торжества реакционных сил в Европе.

Кто, волны, вас остановил,
Кто оковал ваш бег могучий,
Кто в пруд безмолвный и дремучий
Поток мятежный обратил?
Чей жезл волшебный поразил
Во мне надежду, скорбь и радость
И душу бурную и младость
Дремотой лени усыпил?
Взыграйте, ветры, взройте воды,
Разрушьте гибельный оплот —
Где ты, гроза — символ свободы?
Промчись поверх невольных вод.

Пушкин призывал революционную грозу. Но Священный союз европейских монархов во главе с Александром I душил революции, и весною 1823 года добрался и до Испании.

Ещё в 1822 году на Веронском конгрессе Священного союза было решено с помощью военной силы покончить со свободами в Испании. Осуществить это поручили Франции, где после разгрома Наполеона на престол был посажен король из свергнутой революцией династии Бурбонов — Людовик XVIII. 7 апреля 1823 года стотысячная французская армия под командованием герцога Ангулемского перешла границу и вторглась в Испанию для «освобождения короля, восстановления алтаря и престола». 23 мая пал Мадрид, и испанский парламент — кортесы, захватив в качестве заложника короля Фердинанда VII, укрылся в Кадиксе. 31 августа были взяты штурмом Таркадеро и Сен-Луи — форты, защищавшие Кадикс. 23 сентября французские военные корабли бомбардировали этот город. 1 октября по требованию герцога Ангулемского Фердинанд VII был освобождён и доставлен во французский лагерь. Священный союз французскими штыками покончил с испанской революцией.

«И что кортесы иль пожары?..»

Пушкин с волнением следил за событиями в Испании. Для него это случилось не где-то там за тридевять земель. Это пришла и его беда, она касалась его лично.

Какой надеждой была испанская революция, «испанский пример», заразивший чуть не всю Европу! Надеждой пожить в лучшем, изменившемся мире. И что же? Всё попрано, растерзано, раздавлено. Мракобесы торжествуют. Оголтелые попы внушают испанскому народу, что либералы — слуги дьявола. И народ им верит. Либералов хватают, вешают. Повешен выданный крестьянами председатель кортесов полковник Риего. Газеты уверяют, что испанский народ встречает французов как своих «освободителей».

Народ, народ, этот сфинкс, эта загадка… Как разгадать её? Какова его роль в неумолимом ходе истории? Кто он — серая безликая масса или… Там, в Испании, равнодушный к военной революции, он не защитил её. А если бы здесь, в России…

Разочарование, сомнения одолевали Пушкина. Неужто он прозрел, а то, былое — заблуждение