Дальнее зрение. Из записных книжек (1896–1941)

С глубочайшей проницательностью автор < Спиноза > ставит в край угла и во главу философии этику, понимая, что это не «прикладное знание», не «применение теории на практике», но само цельное знание в своих основных побудительных импульсах и осуществлении. Главнейшим физиологическим органом познавания-предвидения является совесть. Это тот конкретнейший аппарат цельного знания, который руководит нами обыденно – и в мелочах, и в крупном. Но совесть, как и всякий другой показатель и отметчик реальности, с ее законами, может быть более или менее надежным слугою, более или менее субъективной или объективной, более или менее здравой или заболевшей! Она ведь может быть совершенно спокойной, удовлетворенной и ни о каких бедах не предупреждающей, в то время как человек или целое общество давно охвачены преступлением! Это тогда, когда преступление стало привычным! Значит, и здесь ни в коем случае не успокоение и не удовлетворение является критерием или признаком Истины; и реальная, невыдуманная Истина может быть в действительности наибольшей неожиданностью и источником тревоги для нас, настоящим Судом для всего того, что мы считаем за правду и что есть мы сами!

По возвращении из первого путешествия Л. Н. Толстой пишет (1857): мой камень преткновения есть тщеславие либерализма. По возвращении из второго он отмечает, что привилегированное общество не имеет никакого права воспитывать по-своему народ, который чужд ему (1862)… Толстой возмущается тем, что либералы злоупотребляют словами – народ, воля народа. Да и что они знают о народе? Что такое народ?.. Член самого деспотического народа может быть вполне свободен, хотя может подвергнуться жестоким насилиям… Член же конституционного государства всегда раб, потому что, воображая, что он участвовал в своем правительстве, он признает законность всякого совершаемого над ним насилия… В последнее время легкомысленные люди русского общества стараются привести русский народ к тому конституционному рабству, в котором находятся европейские народы!

1 мая 1936

Понимаете ли! Великое преобразование выразилось в том, что Тяпкины-Ляпкины, Хлестаковы, Чичиковы, Сквозники-Дмухановские и Яичницы, сделав усилие «привести себя в порядок» «по Штольцу», объявили категорически, что отныне людям вроде Аввакума Петровича больше в мире места нет и быть не может! В том мире, который они создали мысленно, а теперь силятся создать и в реальности, ни в каком случае не предвидятся и не могут быть допущены ни Исайя, ни Иеремия, ни Иезекииль! Это все или лишнее беспокойство, или даже дурной тон, с точки зрении благоустроенного всемирного мещанства, с точки зрения добившегося своего благополучия кабана!

Всех этих мешающих решено вывести за город и там распять, чтобы они больше не беспокоили. Свинья хочет освободиться раз и навсегда от того и тех, кто осмеливается ее беспокоить!

Из множества символически-говорящих особенностей этой новой культуры всемирно-устраивающегося мещанства обращает на себя внимание вполне своеобразное отношение к природе. Если для Аввакума Петровича, для Исайи и Илии – природа интимный и любимый друг, дающий пример простого послушания законам, то для Сквозник-Дмухановских и Штольцев это «среда для безответственных упражнений sans gene», целиком предоставленная фантазированию в стиле «аглицких парков» пустоутробного екатерининского барства, или даже в духе садов Семирамиды или пробуравливания золотого шара по Угрюм-Бурчееву.

И нет достаточно зорких глаз, чтобы увидеть и понять самих себя! Вот безвыходный и замкнутый круг живой диалектики! Когда человек становится в отношении природы слепым и глухим, замкнутым на себя эксплуататором, это значит, что таковым же он является и в отношении Собеседника! Он уже никого более не может видеть, кроме себя, и обречен на сожительство с одним лишь своим Двойником!

Если бы потребовалось сказать одним словом из числа общеупотребительных, какой орган в нашей человеческой организации является наиболее дальновидным «рецептором на расстоянии», наиболее глубоким зрителем будущего, надо было бы назвать совесть («со-весть»).

Таинственный, судящий голос внутри нас, собирающий в себе все источники и порядки ведения, все унаследованные впечатления от жизни рода, и предупреждающий особыми волнениями и эмоциями высшего порядка о должных последствиях того, что сейчас делается перед нами.