Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации

Но владивостокское правительство было в лучшем случае полудемократическим: между предпарламентом и Временным правительством Дальнего Востока не было четкого разделения законодательных полномочий. Большинство предпарламента подтвердило, что основой для собирания российского Дальнего Востока в единое государство служит не демократия, а национализм. 25 июня 1920 года расширенный Социалистический блок (большевики, меньшевики, эсеры, сибирские эсеры, левые эсеры и энесы) и фракция крестьян озвучили совместную декларацию, которая подтвердила политическую программу владивостокского правительства. Хотя из-за сложной международной ситуации дальневосточные области вынуждены вести независимую внешнюю и внутреннюю политику, они остаются «кровно и неразрывно связанными со всей остальной Россией» и ждут момента, когда изменение ситуации позволит воссоединиться с ней. После «устранения единоличной власти» Семёнова организация и объединение Дальнего Востока должны быть завершены созывом Учредительного собрания. До его созыва объединяющим центром будет Временное народное собрание Дальнего Востока. Новое государство будет построено на принципах «полного и последовательного демократизма», гражданских свобод и демократического управления на местах. Его экономика должна остаться капиталистической, но при этом необходимо оберегать интересы трудящихся классов – при помощи социального законодательства, содействия кооперации и развития государственных и муниципальных предприятий[548].

При обсуждении декларации кадет Владимир Александрович Виноградов подчеркнул, что в правительстве должен участвовать весь русский народ, к какому бы классу он ни относился, и предложил в контексте отношений с Читой вести переговоры с людьми из окружения Семёнова, раз уж его собственная фигура выглядит неприемлемой. Другой кадет, Кроль, выступил против положений о связях с Советской Россией и интересах трудящихся, утверждая, что они противоречат лозунгам независимости и гражданского мира. Но меньшевик Мечеслав Степанович Бинасик отверг узкое понимание демократии, заявляя, что «полный демократизм» подразумевает защиту интересов трудящихся. Кроме того, меньшевики отстаивали и положение о связи с Советской Россией. Когда эсер Виссарион Яковлевич Гуревич констатировал, что демократия, гарантирующая гражданский мир, является предпочтительным образом правления в России и во всем мире, меньшевик Кабцан ответил, что буферное государство должно служить интересам Советской России, в которой он видит не социалистический лагерь мировой революции, а новую форму российской национальной государственности. Хотя Кабцан приветствовал сотрудничество между классами, он утверждал, что в роли вождя нации буржуазию сменил рабочий класс, принеся в жертву некоторые свои интересы ради блага Отечества и сделав невозможным в России конфликт классовых и национальных интересов. Декларация была принята как резолюция большинством в 93 голоса при 12 голосах против[549].

Социалисты были не единственными, кто начал видеть в советском правительстве российское правительство, пусть и не лишенное недостатков. В полном соответствии с опасениями Бахметева Советско-польская война привела к тому, что националисты начали видеть в большевиках людей, способных сохранить российскую государственность. Более того, Николай Васильевич Устрялов, правовед и бывший сторонник Колчака, начал пробольшевистскую кампанию среди консерваторов в Харбине. В газетах и сборнике статей, опубликованном в виде книги в 1920 году, Устрялов не только поддержал точку зрения Кабцана, что организованные русские рабочие представляют российскую нацию, но и назвал автократию советского образца новым этапом мирового развития, призывая к миру с большевиками[550]. Пытаясь вырваться из своей изоляции, Семёнов поторопился созвать Народное краевое совещание, которое собралось в Чите 6 июня 1920 года, до выборов предпарламента во Владивостоке. Но, несмотря на утверждения, что народ стал сам «кузнецом своего счастья», Семёнов по-прежнему сохранял диктаторскую власть в Российской Восточной Окраине и занимал бескомпромиссные позиции в отношении коммунистов, а значит, не мог рассчитывать на широкую народную поддержку[551].