Дальние рейсы

В условленное время я ждал Светлану в сквере. Ждал два часа, а она не пришла. Потом медленно побрел к ее дому, предчувствуя недоброе, но еще продолжая надеяться. Издалека увидел белое платье возле калитки и едва не сорвался на бег… Но у ворот стояла не она, а сестра Женя. Мы поздоровались и сели на лавочку. Я еще успел подумать, что даже тут давно не пахнет черемухой.

— Светлана уехала, — сказала Женя, не глядя в мою сторону. — До начала экзаменов поживет у родственников.

— Она спешила?

— Она пожелала вам всего самого лучшего. И не обижайтесь, это в ее стиле.

Я поднялся. Надо было подумать, как-то успокоиться. Но Женя не отпустила мою руку, позвала:

— Пойдемте пить чай. Вы любите чай с вареньем?

Она была такой же красивой, как сестра, только глаза у них были разные. У Светланы строгие и холодные, а у Жени глубокие, будто светящиеся изнутри. Ласковые у нее были глаза, но я вспомнил об этом гораздо позже.

— Вас можно поздравить? — спросила она.

— С чем?

— Еще один экзамен, еще один перевал!

Я даже не удивился, теперь это не волновало меня. Только спросил:

— Светлана знала?

— Нет. Я недавно в институте. Повышение квалификации…

Через две недели, когда сдан был последний государственный экзамен, Женя проводила меня на московский поезд. Так кончилась эта история — одна из тех, которые случаются только в молодости.

ЧЕРЕЗ ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ

И вот через полтора десятилетия мне довелось снова приехать в город, где опубликовал свой первый рассказ, окончил институт, где встречался с красивой самоуверенной девушкой. Много событий связано у меня с Архангельском, и я опасался, что окажусь в плену воспоминаний, потону в прошлом. Но этого не случилось. Я не столько вспоминал, сколько удивлялся и радовался переменам.

Раньше город был разрезан полноводной Северной Двиной. Основная часть Архангельска лежит на правом берегу, а железнодорожный вокзал находился тогда на левом. Придет, бывало, поезд, и бежишь скорей на пристань, чтобы попасть на старый пароход с гордым именем «Москва», который доставлял пассажиров к центру.

Зимой на правый берег перебирались пешком, если, конечно, мороз скует лед и если его не разобьют ледоколы, проводящие к устью суда. Растянувшись длинной цепочкой, пассажиры тащатся через реку с тяжелым, багажом. Но это еще терпимо. Гораздо хуже осенью или весной во время ледостава или ледохода. «Москва» стояла у причала, а пассажиры форсировали реку, как десантники, преодолевая с помощью скользких досок и настилов трещины, полыньи, разводья. Это доставляло удовольствие далеко не всем. Матери с детьми и пожилые женщины хотели бы пользоваться более комфортабельной переправой.

Из газет я знал, что с 5 января 1965 года пассажирские поезда начали приходить на правый берег, непосредственно в Архангельск. Поэтому едва осталась позади станция Исакогорка, прижался к оконному стеклу: не пропустить бы!

Потянулась вдоль насыпи бревенчатая дорога — лежневка с колеей для автомашин. Замелькали маленькие домики при городов, и вот впереди заблестела река, широченная и спокойная, с белыми пароходиками, с грузными темными лесовозами, отдыхающими на рейде.

Поезд замедлил ход. Гулко застучали колеса: начался мост. Я не знаю, какова его ширина, но это уникальное сооружение принимает на свою могучую спину одновременно и поезда, и грузовики, и пешеходов. Автомашины обгоняли наш вагон, мы в свою очередь обгоняли шагавших людей, а внизу, под нами, оставляя пенистый след, бороздили воду речные суда.

С высоты моста я узнавал очертания улиц, набережной, большие постройки города. Ба! Это же мой институт, только теперь уже не отдельное здание, а целый ансамбль!

Раньше за институтом были болотистые пустыри, гиблые места, архангельские «мхи», известные тем, что здесь вовремя гражданской войны англо-американские интервенты расстреливали большевиков. А теперь посреди этих гиблых мест вырос огромный сверкающий куб вокзала. От него начинается новая улица.

Широкая красивая улица ровной полосой прорезала болотистую равнину. Человек, попавший сюда впервые, наверно, и не догадается, что она проложена через топи, что вокруг трясина и гнилая вода.

Хороша улица, но все же «мхи» еще дают знать о себе. Крытый грузовик впереди нашего автобуса пошел на обгон самосвала. Левое ведущее колесо грузовика соскользнуло с дороги на зеленую траву, из-под колеса брызнула грязь, грузовик рванулся влево, пропахал глубокую черную колею и замер на взвизгнувших тормозах.

Мы проскочили мимо, а крытая машина осталась сидеть в болоте: без тягача ей не обойтись.

Еще несколько минут — и с обеих сторон улицы появились фундаменты, потом стены, затем готовые пятиэтажные дома с занавесками на окнах, с большими витринами магазинов. А за домами виднелась все та же ядовито-зеленая болотная трава: вон куда, прямо в середину «мхов», выдвинулась эта улица, носящая имя Энгельса. Шофер пояснил, что она дойдет до вокзала и станет одной из основных магистралей города.