Дамы на обочине. Три женских портрета XVII века

Ближе всего по стилю работы к Мериан стоит Йоханнес Гудаарт из Мидделбурга, акварелист и естествоиспытатель «ремесленнического типа» (если распространить на него определение, которое Лонда Шибингер употребляет по отношению к женщинам, пришедшим в науку без академического образования)[548]. Его «Природный метаморфоз», опубликованный в 1662–1669 гг. как по-голландски, так и в переводе на латынь, тоже был сделан на основе наблюдений над насекомыми, которых автор выкармливал сам, и построен в виде отдельных листов с иллюстрациями и сопровождающего текста. И все же его гравюры, выполненные зачастую не менее тщательно, чем у Мериан, отличались от ее: он изображал насекомых в виде личинок и взрослых особей, нередко, хотя и не всегда, показывал куколок, но никогда — яйца (он еще верил в спонтанное зарождение насекомых) и почти никогда — растения, которыми питаются насекомые[549]. Рисунки Гудаарта были направлены скорее на идентификацию разных видов, чем на передачу процесса изменений и идеи о взаимосвязанности всего в природе. Примерно в то же время, когда Мериан готовила к печати второй том «Книги о гусеницах», вышло новое издание книги Гудаарта — в переводе на английский. Кембриджский естествовед, стараниями которого был выпущен этот труд, остался крайне недоволен «сумбуром», царившим в подлиннике, а потому «привел [Гудаартов] «Метаморфоз» в порядок, расположив Насекомых в соответствии с их природными свойствами, о которых и идет речь»[550]. Изолированные и вырванные в голландском оригинале из контекста, Гудаартовы насекомые вполне допускали такую реорганизацию.

А как обстояли дела с порядком в «Книге о гусеницах» Марии Сибиллы? Царил ли и там дискредитировавший ее издания «сумбур», устранение которого на основе определенной классификации помогло бы еще лучше донести идеи автора? Или в ее томах присутствовал собственный склад и лад?

Сама Мериан объясняет избранный ею порядок лишь в двух случаях. Первый том открывался шелкопрядом и листьями тутового дерева, потому что с них она когда-то начала свои наблюдения. Помимо всего прочего, эти были полезные гусеницы. Второй том открывался пчелами, потому что они неизменно держались роя, в который их поместил Господь. Последующее расположение картинок не подходит ни под какие классификационные критерии того времени — ни под ботанические, ни под энтомологические. Обыкновенные виды растений не шли раньше клеверных, а за ними не следовали кустарники и деревья, как это было принято у традиционных ботаников; древесные растения не были отделены от травянистых, как предлагалось по новой системе; сходные фрукты и цветы не были собраны вместе[551]. В «Книге о гусеницах» 1679 г. шелковица шла в начале, вишня в середине, а дуб — в самом конце. Хотя Мериан различала два типа бабочек (по-немецки Sommer-Vogel и Motte, которых она иногда ласково называла Sommer-Vögelein и Motte-Vögelein) и отмечала, какие из них ведут дневной, а какие — ночной образ жизни, истории их жизни помещались вперемешку. Самый большой «порядок» в указателе (в конце каждого тома) был у нее для Dattelkerne, т. е. куколок, которые она рассортировала по цветам (коричневые, темно-коричневые, золотые, черные и т. п.), однако внутри тома хризалиды одного цвета сплошь и рядом попадали в разные места. Не были сгруппированы отдельно и несколько насекомых, не относившихся к «отряду Чешуекрылых» (как их впоследствии назовет Линней): пчелы и осы, мухи, ручейники и трипсы нередко проходили метаморфоз на одной картинке с бабочками, потому что, по наблюдениям Мериан, их гусеницы или безногие личинки питались одними и теми же растениями.

Классификационные границы просто-напросто плохо отвечали задачам Мериан. Она стремилась показать последовательность событий («в этом томе вы найдете более ста превращений [Verwandlungen]», — сообщала она в 1683 г.), а это было связано с нарушением границ и совмещением представителей растительного и животного миров в пределах одной картинки. Но, хотя ее расположение материала не обладало логичностью классификации, его нельзя назвать «сумбурным». Порожденные вкусами двух художников — Мериан и Граффа, ее мужа и издателя, — книги вели читателей через превращения по приятной и визуально интересной дороге. «Система», на которой основана «Книга о гусеницах» (отдельные таблицы с прилагаемым текстом, связанные воедино прежде всего эстетически), имела научное значение независимо от того, какие новые виды были представлены на ее страницах. Эта книга облегчала восприятие и запоминание процесса метаморфоза и делала упор на взаимосвязанности природных явлений, что само по себе было значительным вкладом в науку. Своей разбивкой на листы и необычным сочетанием явлений в пределах одной картинки она также разрушала старые системы классификации и таким образом расчищала место для тех, кто, вроде Сваммердама, готов был предложить им замену.