Дар милосердия

Дорогой Марк,

Чех узнал меня в ресторане и наверняка доложил тебе что да как. Ты несомненно угадал половину правды и теперь ненавидишь меня, а когда узнаешь вторую половину, несомненно будешь и презирать.

Пять лет назад моя мать попала в аварию из десяти машин, но выжила и прожила еще год, если можно назвать жизнью существование без лица, зрения, слуха и голоса. Мой отец не оставлял ее ни на миг. Единственное, что ей удавалось — это тихонько посвистывать. Я слышала этот свист лишь раз, отец — постоянно. Мой отец — Инженер-конструктор.

После смерти матери он вернулся к работе. Точнее, вернулась его оболочка, разум же пребывал в смятении. Отец сломался год назад, на церемонии закладки первого камня трастового фонда «Сенеки». Даже не сломался, просто возобладала та часть, что винила общество в гибели матери.

На меня ее смерть подействовала иначе — я была совсем молодая и слышала свист один-единственный раз. Конечно, я скорбела по маме, но не винила общество, считая его ветхим книжным понятием, никак не связанным с этой вселенной прекрасных вещей, до которых, казалось, рукой подать, и которые стали еще желанней, когда отец запретил к ним прикасаться.

Вскоре после несчастья с мамой меня исключили из автошколы, лишив права вождения. Друзья от меня отвернулись; привычный мир разбился вдребезги. Желание иметь собственную машину из условного рефлекса переросло в одержимость.

Мне было двадцать один, когда отец начал устраивать свои символические действа. Тогда я ушла из дома и не видела отца вплоть до прошлой недели, когда он явился ко мне в Центр-Сити и попросил спрятать его от полицейских. Вчера утром он ушел и воплотил предпоследний символический акт — опрокинул столы в «храме».

Уйдя из дома, мне некуда было податься, кроме Центр-Сити (все мои ближайшие родственники погибли в автокатастрофах). Без диплома я не могла рассчитывать на престижную должность, поэтому стала искать работу «белым воротничком» — благо, навыков хватало, — и вскоре получила место секретарши у Финепископа.

Целью всей моей жизни стал автомобиль. Долгожданный шанс подвернулся два месяца назад, когда Финепископ подписал новый указ. Я выбрала тебя как самого подходящего кандидата и начала действовать. Дальше ты все знаешь, кроме главного: в новом указе есть оговорка, которая не дошла до сведения Спекулянтов, и она звучит так: «Покупатель, просрочивший более двух платежей за минувший автогод и предпочетший альтернативный второй вариант (брак), обязан передать право собственности на покупку своему супругу/супруге в случае развода или аннулирования брака». Вот такая приписка будет завтра в контракте.

Пока ты меня просто ненавидишь, а через секунду начнешь презирать.

В восемь лет ты влюбился в свою маму. Влюбился в нее в яблоневом саду июньским полднем, когда деревья стояли в цвету. Это указано в твоем досье. Финансовые психоаналитики ничуть не уступают обычным и всегда тяготеют к Эдиповой стадии, даже если та проходит без отклонений.

Все дети влюбляются в родителей противоположного пола. В разное время и в разной степени, но влюбляются и проносят этот образ через всю жизнь. Но образ — это не только мысленная картинка, он вбирает в себя комплекс воспоминаний: обстановку, звуки, продукты нашего зрения, осязания и обоняния.

Мои духи, пусть и подсознательно, напомнили тебе о матери, а вкус губной помады (я делала ее на заказ, изучив досье твоей матери) завершил иллюзию. Двойная атака на оба твоих чувства вернула ощущение покоя, который ты испытывал в присутствии матери, возродила ее идеальный образ, спроецированный затем на меня.

Оглядываясь назад, не могу поверить, что зашла так далеко в стремлении получить объект своих мечтаний, ныне утративший для меня всякую ценность.

Завтра, подписывая контракт, не волнуйся об оговорке. Мне больше не нужна «Синяя птица». Я согрешила против истины, сказав, что культ автомобиля — вещь абсолютно естественная, сродни обрядам плодородия в древнем Египте или поклонению богам дождя у племени Зуни. Мною двигало желание доказать тебе, да и себе тоже, что мой отец ошибается в своих нападках на церковь Счастливого путника. Страх голодной смерти редко порождает благородные намерения, а торгаши не заменят слуг Господа. Отец был прав от начала до конца.

Ты, наверное, гадаешь, почему я передумала и пишу все это? После твоего ухода я сидела в этой нелепой квартире и думала, как ловко разыграла карты. Но я не учла кое-чего — не учла, что сама в свое время была ребенком и точно так же влюбилась в родителя противоположного пола.

Знаешь, когда я влюбилась в отца, Марк? Когда он впервые прокатил меня по Трассе.

Линда