Дар милосердия

Он лишь смутно осознавал присутствие других людей, идя по залу. На полпути она заметила его. Их глаза — ее синие, его серые — встретились, взгляды переплелись, отгораживая это мгновение от потока времени. Он влюбился, влюбилась она, и не стоит рассуждать о том, что сказали бы психологи фрейдовского толка об этой любви, потому что горе-психологи ничего не смыслят в такой любви, когда входишь, видишь девушку и мгновенно, неизвестно как (и неважно как), понимаешь: ты нашел свою единственную, желаешь ее, желал и будешь желать всегда… Целую вечность.

Вечность и еще один день…

Руки тряслись, он заставил их воткнуть сигарету в губы и зажечь. Но даже после того как легкий дымок потянулся к потолку, они дрожали, и он насильно уложил их на колени и приказал глазам смотреть на сельский пейзаж, проплывающий за окном монорельсового вагона.

Блеклая сентябрьская зелень. Холмы покрылись соцветиями золотарника, и листья сумаха только начали краснеть. На повороте вагон качнуло, холм остался позади, поезд летел над долиной. Место прелестное, но совершенно незнакомое. Филипа это не смущало — от Седарвилля с его привычными видами еще слишком далеко. Он не слишком увлекался путешествиями, и пройдет время, прежде чем он узнает знакомые холмы и леса, долины и реки… и дома — они порой стоят по сотне лет. Нечасто, но и такое ведь бывает. Разве он хочет слишком многого?

Филип откинул голову на пневматический подголовник и попытался расслабиться. «Расслабьтесь, освободите сознание. Позвольте окружающей реальности входить в вас постепенно и помните: нельзя думать о прошлом» — так учил инструктор по реабилитации в Морозильнике.

Расслабься. Не думай о прошлом. Это все ушло, ушло, ушло…

Вагон вновь качнуло, он бросил взгляд в окно. Мимо тянулся космопорт, но Филип прежде никогда не видел его и в первое мгновение принял за рукотворную пустыню. Потом показались высокие, гордо указывающие в небо металлические башни, и до него дошло — это звездолеты.

К его удивлению примешивался страх. Одна из реалий новой эры, к которой он не был готов. Конечно, и в его время были космические суда, но немного и небольшие, пригодные лишь для межпланетных перелетов. Ничего общего с теми величественными махинами, что стояли здесь.

Двигатель Суэйка к моменту суда над Филипом еще не изобрели, и он только сейчас начал осознавать ту роль, которую сыграло это новшество в последующее столетие. И неудивительно. Звезды, уж конечно, куда привлекательнее для людей, чем безжизненные планеты родной системы.

Альфа Центавра, Сириус, Альтаир, Вега… По словам инструктора, одно из судов побывало даже на Арктуре и вернулось полгода назад после шестидесяти пяти лет полета! Филип потряс головой. Невозможно. Немыслимо!

А он-то всегда считал себя сторонником прогресса. Старался идти в ногу с веком, принимал перемены как часть человеческой судьбы. Научный прогресс всегда стимулировал его, а в своей области политической философии Филип шел даже впереди современников как в теории, так и в практике. Короче, мог служить образцом современного цивилизованного человека…

Сто лет назад.

Он устало перевел взгляд с кораблей на серые стены вагона. Сигарета обожгла пальцы, он вышвырнул ее в мусорку. Взял журнал и снова попытался читать, но разум спотыкался на незнакомых словах, безумных идиомах, отступал перед невероятными концепциями. Журнал выскользнул из пальцев и остался лежать на сиденье.

Старик… Вот как он себя чувствовал, хотя в субъективном смысле стариком-то как раз и не был. Что с того, что родился он сто двадцать семь лет назад и ему по-прежнему двадцать семь? Годы, проведенные в бесчувствии Морозильника, по законам субъективного времени — не более чем миг.

Филип снова откинул голову на подголовник.

Расслабься. Не думай о прошлом. Все ушло, ушло, ушло…

Он прикрыл глаза и тут же понял, что совершил ошибку — но слишком поздно. Вихрь времени затягивал его все глубже, к тому мягко струившемуся сентябрю столетней давности…

Чудный был денек для пикника, и местечко они нашли подходящее — тихую поляну на холме, что над городком. Неподалеку протекал ручеек, громадный дуб раскинул ветви над головой, а в просветах виднелось сонное осеннее небо. Миранда приготовила сэндвичи с ливерной колбасой и упаковала их в розовые пакетики. Еще был картофельный салат. Расстелив на траве льняную скатерть, они сидели и ели, глядя друг другу в глаза. Проказливый ветерок танцевал вокруг, невидимо шлепая ножками по густой траве…