Дар милосердия

Он попробовал снять пояс, но не смог отыскать застежки и в конце концов оставил его на месте. Сходив в спальню за простынями, закутал в них девочку и принялся растирать ей запястья. Постепенно ее щеки порозовели, а слабый трепет пульса превратился в равномерные удары.

Линдси подбросил в камин дров и вернулся к дивану. Черты лица незнакомки, казалось, противоречили друг другу: пухлые щеки и маленький, аккуратный, немного курносый нос; подбородок круглый, но твердый, словно у взрослого человека.

С одной стороны, она походила на спящего ребенка, с другой, казалась молодой женщиной, готовой проснуться.

Но больше всего Линдси поразили ее волосы. В свете фонаря он подумал: золотые. Но сейчас сказал бы: нет, просто желтые, ярко-ярко желтые, как спелая кукуруза.

Только сейчас он понял, как сильно устал, а еще, что абсолютно трезв. Он пошел на кухню, достал початую бутылку и опустошил ее. Вернувшись в гостиную, выключил верхний свет и зажег помятый торшер рядом с диваном. Подобрал с пола мокрую одежду и повесил сушиться на спинку стула. Затем придвинул к камину другой стул и сел.

В камине тихонько потрескивали кленовые поленья, жар огня убаюкивал. «Завтра первым делом сообщу в полицию, — подумал Линдси. — Ее родители, наверное, сходят с ума. Почему она вдруг оказалась в поле зимней ночью, да еще одетая так легко? То ли в летнее, то ли в ночную пижаму? Скорее всего, сбежала из дома. Дети чего только не вытворяют. Дети… и взрослые…»

Линдси вовсе не желал засыпать. Он хотел подождать, пока девочка очнется, и успокоить ее. Но он устал, слишком устал. Даже думать о машинах не мог. Веки сомкнулись будто сами по себе, голова откинулась на спинку стула.

При виде комнаты Сарит ужаснулась. «Местная хижина, — поняла она. — Убогая, старая, грязная». Однако, присмотревшись, можно было заметить признаки культуры, еще не уничтоженные временем: потертые занавески, рваные обои, а на стене, на полках, — ряды книг.

Она заметила одежду на стуле и вздрогнула, осознав, что лежит обнаженная. Транзитный пояс! Не хватало еще застрять на недоразвитой планете в тьме световых лет от дома! Но тут же, почувствовав на талии знакомое электрическое покалывание, облегченно перевела дух.

Она перевела взгляд с одежды на камин и вдруг увидела спящего человека.

И снова первым чувством был ужас, который, впрочем, быстро сменился любопытством, когда удалось подключиться к сонному разуму. За долгие годы обучения профессии Сарит пришлось побродить по самым странным ментальным коридорам, но такого кривого и изломанного, как тот, что был сейчас перед ней, она еще не встречала.

Заинтригованная, она двинулась по нему. Первым воспоминанием оказалось изображение ее самой, спящей на диване. Картинка была насквозь пронизана добротой, и Сарит вдруг поняла: «Он думает, что я ребенок!» — а затем с удивлением осознала: «Он спас мне жизнь. Этот несчастный варвар спас мне жизнь!»

Она пошла дальше. Коридор резко свернул, и перед глазами предстала уходящая в бесконечность вереница инопланетных повозок. Внимательней присмотревшись, Сарит заметила на них брызги крови и на миг усомнилась в правильности своего психовидения. «Интересно, что это за комплекс, — спросила она себя, — и в какую я вляпалась механизированную культуру?»

Она прошла мимо машин и приблизилась к девушке. Высокая, с темными волосами, инопланетная красавица. Стояла, сидела, склонялась, принимала самые разные положения. Ее звали Элейн, и она была мертва. Сарит поняла это еще до того, как увидела в воспоминаниях спящего смутное изображение гроба.

Она ощутила его страдание и боль. А затем внезапную любовь к этой девушке. Искреннюю, чистую любовь, перемешанную с таким ужасающим чувством вины, что Сарит невольно отшатнулась.

И тогда она увидела склеп.

Коридор на самом деле был не что иное, как созданное ее разумом образное выражение недоступной иначе психоструктуры. В этой системе склеп — самый подходящий образ из всех возможных — отражал перенесенный опыт, который спящий мужчина запрятал глубоко в подсознании.

Сарит попробовала открыть склеп, но запоры крепко держались, не поддаваясь ментальной силе. В конце концов ей пришлось сдаться. Существовали и более важные дела, чем возиться с секретами местного жителя. Во-первых, узнать местоположение этой планеты, во-вторых — местоположение Челсы.

Она покинула коридор, отражавший эмоции и чувства, и спустилась на уровень информации. Сперва выучила язык, потом узнала, что планета называется Земля и что она третья из девяти планет, кружащихся вокруг звезды спектрального класса О у самого края галактики. Сведения оказались вполне приличные, гораздо более точные, чем Сарит могла предположить, — но все же недостаточные.

Следующей она нашла полузабытую карту звездного неба. Сердце забилось сильнее. Но карта была слишком нечеткая, без подробностей и мелких деталей. Следуя внезапному озарению, Сарит проследила источник карты и обрадовалась: та появилась из книги, стоящей в этой самой комнате.