Дарвиновская революция

Существует два феномена, связанных с усоногими, которые, по мысли Дарвина, буквально вопиют в пользу эволюционизма, и он не мог удержаться, чтобы не рассказать об этом читателям. Первый – что аппарат (и Дарвин был абсолютно убежден в этом), с помощью которого усоногие прикрепляются к телу хозяина или тому, что его заменяет, представляет собой видоизмененную яичниковую трубку, а само крепежное средство – видоизмененную яйцеклетку. Он предлагает обстоятельную гипотезу, как это, на его взгляд, могло случиться, будь он «одним из тех натуралистов, которые полагают, что все пробелы в природной цепочке были бы заполнены, если бы им была известна структура всех вымерших и ныне существующих созданий» (Дарвин, 1854а, с. 151; Дарвин здесь ошибался: то, что он описывал как яичники, на самом деле были слюнными железами; см. Ф. Дарвин, 1887, 2:345). Второй – это половые связи усоногих, область, где Дарвин сделал блестящее открытие. Он обнаружил, что не все усоногие, как считалось до этого времени, гермафродиты. У одних видов наличествуют очень маленькие, буквально крошечные самцы, подобные эмбрионам; у других – настоящие самки, а у третьих все особи гермафродиты, причем у некоторых из них имеются маленькие мужские органы. Это открытие, и не без основания, глубоко взволновало Дарвина, и он представил его в последовательном виде (что требовало интерпретации в чисто эволюционном духе), где настоящие гермафродиты переходят в гермафродитов с мужскими особями в придачу («дополнительные» особи) и, наконец, в однополые организмы (Дарвин, 1854а, с. 23). Не нужно большого воображения, чтобы понять: Дарвин (в полном согласии со своим убеждением) постулирует, что гермафродизм переходит в двуполые (мужские/женские) отношения, и дает многочисленные намеки на то, что если мужские эмбрионоподобные особи, должно быть, выполняют некую функцию в задержке развития, то появление женских особей обусловлено тем, что мужские органы не используются (Дарвин, 1851а, с. 282). Это открытие устраивало Дарвина во всех отношениях, поскольку еще в 1838 году, как раз когда он читал труд Мальтуса, он размышлял о значении полов и пришел к выводу, что однополые организмы – это видоизмененные гермафродиты. (Де Бир и др., 1960–1967, C, с. 162. Сегодня мы выстроили бы эволюционную линию от различных носителей полов к гермафродизму.) Так что это открытие подтвердило его вывод. И здесь же, в свою очередь, перед ним встала проблема систематизации усоногих, к встрече с которой он оказался готов благодаря своей эволюционной теории.

Но у систематизации усоногих, над которой работал Дарвин, есть интересная побочная линия, которая тесно связана с высказанной нами ранее точкой зрения на его позицию в отношении адаптации. Чтобы убедить читателей, что существа, паразитирующие на женских особях, – это особи мужского пола, Дарвин указывает, что у женских особей есть специальные места для расселения существ противоположного пола. «Налицо веское и явное доказательство невероятности того, что какое-либо существо специально видоизменяется ради того, чтобы благоприятствовать паразитизму другого существа» (Дарвин, 1851а, с. 285). С точки зрения дарвиновского эволюционизма, как мы видим, это невозможно. Ну а для креациониста это не представляет особых трудностей. Все мы твари Божьи. Короче говоря, Дарвин, чтобы добиться своего, заранее и как бы ненароком предвозвещал эволюцию.

И наконец, имеются еще несколько (не столь завуалированных) намеков, касающихся порядка появления ископаемых усоногих (Дарвин, 1851b, с. 5). Прогрессионисту из стана креационистов они явно пришлись бы по душе, а вот лайелианцу они бы доставили мало радости. Это еще одна, пусть небольшая, но существенная часть того общего дела, которое сделал Дарвин, чтобы проторить путь для собственной теории.

Закончив свое исследование усоногих, Дарвин вернулся к проблеме происхождения органических видов. Побуждаемый своими друзьями, он засел за колоссальный труд по эволюции (Штауффер, 1975; Ходж, 1977) – своеобразную науку обструкционизма, ошеломляющую оппонентов обилием фактов и сносок. Этот проект был (к счастью, ненадолго) прерван в 1858 году, когда Дарвин получил статью Уоллеса. Бросив все, он более года писал «Происхождение видов». Так что теперь мы, наконец, подходим к главной публичной декларации Дарвина – его труду по органической эволюции.

«Происхождение видов»