Дарвиновская революция

К сожалению, замок дарвинистов был возведен на метаморфическом песке. После острого, желчного диспута – увы, но желчность и сарказм начали становиться нормой в научных спорах того времени – было установлено, что эозоон (Eozoon) – образование неорганического происхождения: оказывается, так называемые фораминиферы есть не что иное, как неорганические структуры метаморфизованных скал. То, что дарвинисты считали докембрийскими организмами, ускользнуло из их рук. Но они были не единственными проигравшими. В числе проигравших оказались также Карпентер и Доусон, два страстных сторонника эозоона. Но если Карпентер был одним из первых и самых преданных эволюционистов, то Доусон, наоборот, был яростным антиэволюционистом. Оскорбленный в лучших чувствах тем, что Дарвин пропел осанну эозоону как доказательству эволюции, Доусон решительно возразил ему, заявив, что эозоон если и свидетельствует о чем-либо, то лишь о широчайшем из всех пробеле в палеонтологической летописи – парадигме антиэволюционных доказательств! Так что бесславная кончина этого возникшего на заре мира предка животных не принесла утешения ни эволюционистам, ни их противникам.

Впрочем, здесь идет речь больше о геологии, чем о палеонтологии, да и сам Дарвин ждал большего именно от геологии, чем от палеонтологической летописи, пусть даже самой благоприятной. Ему требовалось доказательство, что Земля имеет весьма почтенный возраст, вполне достаточный, чтобы мог произойти медленный, постепенный процесс естественного отбора. И здесь, вероятно, больше, чем где бы то ни было еще, теории и расчеты Дарвина прошли самую строжайшую проверку (Берчфилд, 1974, 1975). И первой была проверка абсолютного возраста Земли, вычисленного Дарвином на основе денудации вельдской формации. Исходя из простого – «ужасно наивного», как окрестили его критики – исчисления, Дарвин заключил, что денудация, должно быть, произошла примерно три миллиона лет тому назад. Это заключение вскоре оказалось под огнем критики. Филлипс, например, взяв за основу приведенные Дарвином цифры, вычислил, что река вроде Ганга, чье действие несоизмеримо с действием моря (а именно его рассматривал Дарвин) и гораздо медленнее, могла бы сделать то же самое за 1,3 миллиона лет. Назвав вычисления Дарвина «осквернением арифметики», Филлипс (1860) вскоре представил собственные расчеты абсолютного возраста Земли и пришел к выводу, что с начала кембрийского периода прошло только 95 миллионов лет – срок гораздо меньше того, который полагал необходимым Дарвин.

Хотя у Дарвина были очень квалифицированные и сведущие в геологии защитники – например, Дж. Б. Джук, глава Ирландского геологического общества, – он вскоре горько пожалел, что недостаточно внимательно отнесся к цифрам и расчетам. Лайелю он написал, что «больно обжег свои пальцы о вельд» (Дарвин и Сьюард, 1903, 2:139), так что когда в апреле 1861 года вышло в свет третье издание «Происхождения видов», вычисления денудации вельдской формации были оттуда убраны.

Но этот спор по поводу вельдской формации был лишь началом долгих дебатов по вопросу о возрасте Земли. И мы теперь подходим к одному из самых интересных диспутов, возникших вокруг «Происхождения видов», и той критике, которая досаждала Дарвину (и вполне справедливо) больше всего. Кельвин, которого затем поддержал и Дженкин, заявил, что физические свойства и характеристики мира указывают на то, что мир гораздо моложе, чем полагают геологи-униформисты, и, разумеется, его развитие не укладывается в тот промежуток времени, который требует теория эволюции путем естественного отбора. Этот расчет, основанный на времени, которое требуется Земле для остывания до нынешней температуры, значительно сокращает возраст Земли, сводя его к интервалу от 20 миллионов до 400 миллионов лет, из которых 98 миллионов кажутся наиболее вероятной и наиболее удовлетворяющей всем канонам цифрой (Дженкин, 1867). Более того, этот расчет основывался не на каких-то там неизвестных науке и гипотетических геологических процессах, а на точных вычислениях и данных, предоставленных наукой всех наук – физикой. Мы многое узнаем о различных представителях дарвиновской группы, когда рассмотрим их реакцию на это возражение. Те, кто принял и поддерживал в высшей степени спорную теорию среди всех биологических и геологических наук, здесь столкнулись с, казалось бы, непреодолимым контраргументом со стороны физики. Как же они справились с ним?