Дарвиновская революция

Во-вторых, большинство людей сильно сомневалось по поводу дарвиновского механизма естественного отбора. Сомнения насчет его действенности существовали всегда, что бы там ни утверждал Дарвин, а к началу 1870-х годов эти сомнения усилились еще больше. Они были вызваны согласованной атакой, проведенной против Дарвина в начале этого десятилетия, начало которой положила работа Майварта «Генезис видов» – мощный компендиум такой силы, какой только был возможен в то время. Более того, Дарвин вредил сам себе и своему делу, постоянно подправляя и выправляя те или иные аспекты своего труда. Между 1859 и 1872 годами он выпустил в свет шесть изданий «Происхождения видов», переписывая и дополняя свой труд в ответ на критику, пока вместо сильной, изящно написанной работы, о которой свидетельствовало ее начало, получил на руки вместо книги усеянное заплатами стеганое одеяло.

Судя по двойственной реакции ученых на этот труд – с одной стороны, принятие эволюционизма, а с другой, сомнения и колебания по поводу естественного отбора, – одно находилось во взаимосвязи с другим. По различным причинам люди не желали признавать естественный отбор. Зато принятие эволюции во всех отношениях давало тактическое преимущество: согласившись с доводами Дарвина, которые многие находили привлекательными, можно было продемонстрировать свою «разумность» и избежать изнурительной тотальной войны; а кроме того, это давало возможность обойти стороной естественный отбор. Очень многое в этой книге свидетельствует о том, что люди были готовы к принятию самой эволюции; но вполне возможно также, что они приняли эволюцию только для того, чтобы сконцентрироваться и лучше подготовиться к атаке на естественный отбор. Как бы там ни было, но даже те, кто выступал против отбора, считали, что отбор делает эволюцию более привлекательной и более заслуживающей доверия: предложенный механизм, пусть даже он несостоятелен, придает ей больше правдоподобия.

Но на данный момент мы должны все же придерживаться более умеренной ноты. Сам по себе естественный отбор не был полной неудачей, не говоря уже о том, что он сыграл опосредованную роль в содействии идее эволюции как таковой. Во-первых, почти каждый ученый, в том числе и почти каждый эволюционист, допускал существование естественного отбора, как допускал и то, что именно отбор мог вызвать и вызывал наследственные изменения, хотя многие чувствовали, что не настолько он силен, как заявлял об этом Дарвин, и что чем-то он должен быть дополнен. Во-вторых, были и те, кто полностью соглашался с Дарвином по вопросу о естественном отборе: мол, он действительно мог сотворить если не все, то почти все, о чем говорил Дарвин. Таких людей было меньшинство, но они были. Неудивительно, что и занимались они теми же исследованиями, что и Дарвин, то есть их интерес лежал в области географического распространения видов и других сферах, требовавших именно рабочего механизма, а не просто избитых банальностей, касающихся эволюции. Вокруг Дарвина сложилась группа ученых – Гукер, Бейтс, Уоллес и некоторые другие, – которые действительно опирались на естественный отбор в своих исследованиях и которые вместе с Дарвином шагнули от эволюции к отбору. Они стали зачинателями традиции, существующей и поныне, – традиции стойко защищать рубежи естественного отбора (Форд, 1964; Майр, 1963; Добжански, 1970). В-третьих, те, кто сомневался во всесильности отбора или полностью его отвергал, не выступали единым фронтом. Большинство считали, что естественный отбор необходимо дополнить скачкообразным развитием, хотя идеи, которыми они руководствовались, и причины, по которым они к такому развитию прибегали, были разными. Другие же, из коих самым заметным был Спенсер (1864–1867), чувствовали, что именно наследование приобретенных признаков является главным ключом к эволюционным изменениям. Но единодушного мнения на этот счет не существовало, не говоря уже о том, что критики Дарвина тоже не предложили ничего такого, что можно было бы использовать для решения проблемы. Люди, отошедшие от абстрактных представлений об эволюции и пришедшие к проблемам, требовавшим реального, действенного механизма, были дарвинистами в полном смысле этого слова, то есть людьми, использовавшими фактор естественного отбора. Если объединить эти три пункта и сделать на их основе надлежащий вывод, было бы ошибкой думать, что дарвиновский механизм естественного отбора был с научной точки зрения полной неудачей, а успехом пользовался только его общий эволюционный тезис.