Дарвиновская революция

В «Происхождении видов» Дарвин практически ничего не говорит о человеке, кроме небольшого комментария в самом конце: «Много света будет пролито на происхождение человека и на его историю» (1859, с. 488). Но краткость этого утверждения никого не одурачила, и почти во всех нападках на Дарвина поднимался роковой «обезьяний вопрос». И хотя именно религия придала дебатам вокруг человека такие размах и силу, нельзя не признать тем не менее, что существовал некий фактический уровень – уровень, очень близкий к чистой науке. Поэтому с этого момента мы будем рассматривать научные, философские и религиозные темы в их, так сказать, переплетении.

Вопрос, чаще всего поднимавшийся и выносившийся на рассмотрение, звучит так: «Отличается ли по существу человек от других животных, в частности от больших человекообразных обезьян, и если отличается, то насколько?» Что человек несомненно отличается от животных – такую позицию занимал Ричард Оуэн (1858b), который со всей присущей ему авторитетностью заявил, что человеческий мозг «представляет собой восходящую стадию развития», поскольку, помимо всего прочего, только у него имеется «“малый гиппокамп”, являющийся характерной особенностью задней доли каждого из полушарий головного мозга». Видимо, это утверждение и привело к самому известному из всех столкновений между дарвинистами и их оппонентами, а точнее, между Гексли и епископом Уилберфорсом на конференции Британской ассоциации, состоявшейся в Оксфорде в 1860 году (Л. Гексли, 1900, 1:192–204). На одном из заседаний Оуэн еще раз высказал свою убежденность, что между человеком и другими животными есть существенная разница, на что Гексли решительно ему возразил, пообещав вскоре после этого высказать свое несогласие в печати. Разъяренный, Оуэн заранее сговорился с Уилберфорсом, снабдив его всей необходимой информацией, и тот, будучи, так сказать, во всеоружии, на субботнем заседании напал на дарвинизм. Очевидно, находясь под властью чар собственной риторики, Уилберфорс самодовольно вопросил Гексли (чье выступление тоже значилось в программе), по какой линии, дедушкиной или бабушкиной, он ведет свое происхождение от обезьяны. Но задавать Гексли подобные вопросы было небезопасно, в чем сам епископ вскоре и убедился. По словам дарвинистов и к их вящей радости, Гексли будто бы парировал выпад епископа, остроумно ответив, что он скорее предпочел бы происходить от обезьяны, чем от епископа англиканской церкви. Но более вероятно, что на этот вопрос он ответил несколько иначе, хотя и не менее едко, сказав, как гласят более сведущие источники: «Если бы мне пришлось выбирать между жалкой обезьяной в качестве дедушки и человеком высокоодаренным, обладающим огромными средствами и влиянием, которые он использует на то, чтобы посмеяться над другим в ходе серьезной научной дискуссии, я бы не мешкая отдал предпочтение обезьяне»[52]. Его место на поле боя заступил Гукер, который прочел длинную лекцию в поддержку дарвинизма, полностью сокрушив своих оппонентов.

Гексли не забыл обещания, данного Оуэну, и в начале 1861 года в журнале Natural History Review опубликовал работу, где более подробно и обстоятельно возразил Оуэну, доказав, что «малый гиппокамп не является чем-то особенным, свойственным только человеку, поскольку имеется и у некоторых высших представителей отряда четвероруких». Хотя Оуэн продолжал отстаивать свою позицию, ответ Гексли, судя по всему, в буквальном смысле положил конец этим дебатам. «Великий спор о гиппопотаме завершился победой последнего, – заметил эксперт в области некробионеопалеонтидрохтонантропопитекологии профессор Пфмллнспртс!» (Именно так английский писатель Чарльз Кингсли передал версию этих событий в своей пародийной книге «Дети воды».) «Действительно, никаких существенных различий между мозгом человека и обезьяны не обнаружено. Правда, это не значит, что таких различий вообще нет, хотя они довольно относительные», – признал Гексли, заявив, что эти различия между человеком и стоящим ниже его на лестнице эволюции приматом гораздо заметнее, чем различия между двумя следующими друг за другом типами обезьян. Правда, оставалась еще возможность для дебатов по поводу анатомических различий, но Гексли сам (1863) приуменьшил это несоответствие, поскольку различий между человеком и высшими обезьянами меньше, чем между высшими и низшими обезьянами.