Давай любить друг друга

– За последние дни она потратила много энергии… Плохих дней сейчас больше, чем хороших.

Я стискиваю зубы. Виолетта не обращает на меня внимания: я знаю, что она дает мне личное пространство.

– Дождусь, когда она проснется, – настаиваю я.

Я хочу накричать на него, сказать, что это его вина, что он должен был послушать меня и обратиться за помощью к специалистам. Но он раз за разом отказывается. Так сказать, «потому что у него осталась только она».

– Забудь об этом, Лоан. Просто приезжай в другой день.

Он сбрасывает мой звонок прежде, чем я успеваю попрощаться. Мгновение я молчу, как рыба, прижимая к щеке телефон. Затем бросаю его на приборную панель и сжимаю руль так крепко, что белеют костяшки. Успокойся, успокойся, успокойся.

У нас с отцом всегда было так, и я больше этому не удивляюсь. Я делаю глубокий и долгий выдох, будто выпуская весь пар, и говорю Виолетте, что сегодня не получится.

– Мне жаль, – отвечает она тихо, слегка сжимая мою руку.

– Ага… Ну чем тогда хочешь заняться? Раз уж вышли, так воспользуемся случаем.

Моя лучшая подруга долгие секунды молчит. Затем она вдруг предлагает снова завести машину. Я подчиняюсь и следую ее указаниям. Лицо Виолетты настолько непроницаемо, что я не могу понять, что она задумала.

– Куда мы едем?

– Возможно, это очень плохая идея…

Это не ответ на мой вопрос, но я молчу. Я еду туда, куда она просит, пока мы не оказываемся на главной улице элитного пригорода. Она предлагает припарковаться напротив детской площадки. Там несколько семей следят за своими детьми. Моя лучшая подруга, кажется, не обращает на них внимания. Я первый не выдерживаю и прерываю молчание:

– Виолетта?

Я поворачиваю к ней голову. Я даже не уверен, что она вообще меня услышала. Вытянувшись, как струна, она смотрит куда-то через лобовое стекло. Я понимаю, что она рассматривает дом – желтое здание в конце улицы. Я тоже какое-то время разглядываю его, снедаемый любопытством. Газон на участке зеленый, гараж открыт.

– Это была плохая идея, нам лучше уехать.

Я уже собираюсь, не задавая вопросов, подчиниться, как вдруг слышу чей-то смех из открытого окна. Виолетта напрягается. Из гаража, радостно смеясь, выходит женщина. Она открывает багажник своей машины, припаркованной на подъездной дорожке, а затем бросает взгляд на свой телефон. Виолетта не сводит с нее глаз, но она будто не со мной.

– Кто это? – шепчу я.

В глубине души я знаю ответ, но мне нужно услышать его от Виолетты. На ней нет лица, когда она отвечает:

– Моя мать.

Это словно удар под дых. Я несколько секунд пялюсь на женщину. У нее такие же светлые волосы, как у Виолетты, только слегка потускневшие от возраста. Я спрашиваю, хочет ли она, чтобы мы вернулись обратно, и она медленно кивает, но вдруг что-то резко заставляет ее передумать. Вот черт…

Я даже рта раскрыть не успеваю, а она уже выходит из машины. Я чертыхаюсь себе под нос и, отстегнувшись, тоже выхожу. К матери Виолетты только что подошла очень похожая на нее маленькая девочка. На ней голубое платьице и белые колготки, и она очень миленькая. Я хочу поддержать Виолетту, ведь нет никаких сомнений: это дочь ее матери. Единокровная сестра Виолетты.

– Вио…

– Я хочу спросить почему, – говорит она надламывающимся голосом. – Я просто хочу узнать, что в этой девочке есть такого, чего нет у меня…

О, моя Виолетта. Я беру ее за плечи и нежно глажу по щеке. Все то напряжение, что держало нас еще десять минут назад, вдруг исчезло.

– У нее нет ничего, чего не было бы у тебя, Виолетта-аромат-фиалок-лета. Твоя мать сделала свой выбор, но это не значит, что он был правильным. Тебе не в чем себя винить.

Виолетта нерешительно смотрит мне в глаза. Чувствую, что ей это нужно, что она хочет туда пойти, но боится до смерти. Я беру ее за руку и сжимаю в своей, передавая ей все, чего не могу сказать вслух: я с ней, всегда, что бы она ни выбрала. И, кажется, она это понимает, потому что делает глубокий вдох и переходит дорогу, направляясь к женщине и ребенку. А я, чувствуя ком в горле, позволяю ей до хруста в костях вцепиться в мою руку.

Едва мы успеваем добраться до противоположной стороны улицы, ее мать поднимает голову и смотрит в нашу сторону. Когда она узнает Виолетту, ее лицо тут же бледнеет. Малышка, в свою очередь, смотрит на меня застенчиво. Она миленькая – слишком миленькая, чтобы на нее злиться, она ведь всего лишь ребенок. Должно быть, ей около пяти, и у нее все еще простодушное сияющее личико.

Виолетта, как и я, сразу поняла, в чем дело: когда ее мать ушла из семьи, она была беременна. Та вдруг делает шаг вперед и берет дочь за руку.

– Пойдем, Лена. Нам еще нужно сходить в магазин.