Давид Бурлюк. Инстинкт эстетического самосохранения

Но это ещё не всё. Луиза Брамбак, широко известная своими морскими пейзажами, пригласила Бурлюков к себе в гости в Глостер. Она возглавляла там общество местных художников. Бурлюки с радостью приняли приглашение. «Мы с Давидом Давидовичем едем на десять дней, больше нельзя оставить газету, за Бостон, в Глостер, к мадам Бромбак. Она художница, аристократка, американка, Бурлюк писал её портрет. <…> Милая дама с большими серыми глазами, худенькая. Тут ведь мода, чем худее, тем прекраснее. Мы с Додей Большим вегетарианцы, не кушаем ничего живого, я уже три года, а Додя полтора. Здоровье его, слава Богу, хорошее, он выглядит румяным, полноты нет (исхудал на 65 фун.), доктор, который был прислан от страхования жизни (тут все мужчины застрахованы), написал рапорт “Перфектли”», — писала Мария Никифоровна в сентябре 1926 года в Прагу.

О том, что они в Америке стали вегетарианцами, Давид Давидович неоднократно писал и Фиалам, и позже Никифорову. Правда, вегетарианство было относительным — рыбу они ели, молоко пили.

Но вернёмся в Глостер. Знакомство с обитателями этих мест — рыбаками и их работающими на рыбных заводах жёнами — дало толчок к созданию целой серии этюдов. Бурлюк с удовольствием писал рыбаков, матросов, море, причём не только в Глостере, но и в соседнем Рокпорте. Постепенно эти выполненные в экспрессивной, пастозной манере работы стали популярными у широкой публики. А написанная в 1935 году картина «Вечер в Новой Англии» произвела фурор. Она была многократно репродуцирована, а критика называла её «восхитительным полотном».

Ещё одними частыми героями работ Бурлюка в 1930-е стали обитатели нижнего Манхэттена. Эти кварталы были населены его соседями, такими же бедняками, как и он сам. Бурлюк чувствовал своё родство, свою причастность к ним. Постепенно на его картинах появляются характерные низкорослые персонажи с большими головами, по которым теперь мгновенно узнаёшь его работы. Именно пейзажи нижнего Манхэттена считал самыми удачными друг Давида Давидовича, ставший сегодня уже классиком, американский художник Рафаэль Сойер.

Ярким свидетельством признания успехов художника и того, что он проторил наконец дорожку к сердцам американской публики, стала большая публикация в журнале «Эсквайр», снабжённая целым разворотом с иллюстрациями. Гарри Солпитер, который вёл в журнале рубрику, посвящённую изобразительному искусству, писал о том, что Бурлюку удалось, не изменяя себе, убедить американского зрителя в подлинности того, что он изображает, — «глостерского рыбака или итальянского рабочего, здания на Ист-Сайде или деревни в глубинке».

В те же годы Давид Бурлюк обращается к новым темам — он начинает свою «русскую» серию сюрреалистических работ, которые также легко узнаваемы, — по словам Милтона Брауна, «псевдо-примитивные холсты с русскими крестьянами и коровами», и серию «икон» — расписных или резных досок, число которых достигало тысячи. Возможно, началу работы с деревом способствовало то, что Давид-младший профессионально занимался в то время деревянной скульптурой и неоднократно выставлял свои работы.

У Бурлюка-старшего (или «папы» — так начали называть его родные и друзья) появляются свои поклонники и коллекционеры. Пять работ приобрёл легендарный композитор Джордж Гершвин, в картины сюрреалистической серии влюбилась эксцентричная галеристка Ония Ла Тур, которая, собрав большую коллекцию его работ, открыла в Индиане небольшой музей современной живописи. Бурлюк написал в 1939 году великолепный парный портрет Онии и её тогдашнего партнёра, шведа Мориса Юнгбека, которого все звали Ола. На дочери Юнгбека, Маргарет, вскоре женится Давид Бурлюк-младший. В их счастливом браке родятся пятеро детей — Вирджиния, Давид, Ян, Лили и Алиса.

Вскоре работы Давида Давидовича купил известный коллекционер Дикран Келекян. Пылким почитателем Бурлюка стал известный музыкант Артур Граник — вместе с братом Максом они купили около ста его работ. Пресса писала о том, что «современная Америка приобрела себе в Бурлюке художника необыкновенной энергии, смелости, вдохновения и техники».

Другим коллекционером работ Бурлюка стал знаменитый скрипач Луис Кауфман, сделавший позже исключительно успешную карьеру в Голливуде. Впервые он увидел его живопись на выставке в галерее Израиля Бер Нойманна. Нойманн порекомендовал с трудом сводившему тогда концы с концами Кауфману покупать работы у Бурлюка напрямую — два бедняка принесут пользу друг другу. Так и случилось. В автобиографии «Сказка скрипача. Как Голливуд и Вивальди открыли меня» Кауфман вспоминал не только о Бурлюке, носившем экстравагантный жилет, длинную серьгу в одном ухе и цилиндр, но и о рыжеволосой Марусе с зелёно-голубыми глазами, которая производила впечатление инопланетянки.