Давид Бурлюк. Инстинкт эстетического самосохранения

25 апреля в Пассаже на Невском проспекте, 48, открылась выставка «Современные течения в искусстве». На выставке были представлены несколько совершенно разнородных групп: «Венок» (Д. Бурлюк, Л. Бурлюк, Л. Бурлюк-Кузнецова, А. Лентулов, скульптор В. Кузнецов и Александра Экстер); «Треугольник» (Н. Кульбин, Э. Спандиков, Л. Шмит-Рыжова, Н. Фердинандов, Н. Гиппиус и др.); «группа “Прекрасной линии”» (Л. С. Бакст, А. Н. Бенуа, И. Я. Билибин, А. П. Остроумова-Лебедева и др.); «группа неореализма» (И. Школьник, Н. Богданов-Бельский, которого Бурлюк называл «столпом черносотенного искусства» и др.), «группа академических течений» и «архитектурная группа». Представлены были также работы слепого художника В. И. Нечаева, поразившие и публику, и критику.

Бурлюк остался недоволен тем, как Кульбин организовал развеску картин — «в нём принципности эстетической не было». Или вот ещё: «Кульбин был в эстетике легкомысленным человеком; высокого мнения будучи о себе, другим — в любой момент он мог изменить». Впрочем, отзывы Бурлюка о Кульбине были противоречивыми. Он называл его чудаком, критиковал за всеядность, писал, что лекции свои Кульбин читает беспорядочно, и в то же время прислушивался к его советам относительно подачи информации на лекциях. В «Филонове» писал о том, что доктор Кульбин был заразительным примером, посвятив ему значительное место. Сочетание дилетантизма и одновременно преданности искусству, бескорыстное отношение Кульбина к живописи вдохновляло Бурлюка. Периоды сближений чередовались у них с периодами размолвок — весной 1909-го Бурлюк не принял участие в организованной Кульбиным в Петербурге выставке «Импрессионисты» и предпочёл организовать выставку «Венок-Стефанос»: «С Кульбиным в это время было расхождение — он недостаточно ценил нашу группу и пытался каких-то других в “свет славы провести”». Но сближений и совместных акций было несравнимо больше. В переписке Бурлюк называл Кульбина «заступником и другом Нового искусства», «дорогим и лучшим» своим другом и даже предлагал написать текст к его монографии. В опубликованном в 1930 году сборнике «Энтелехизм» Бурлюк цитирует рядом и Кульбина, и Шемшурина.

Недовольство Бурлюка развеской картин на выставке 1908 года было сущей мелочью. Выставка была чрезвычайно важной. Пришёл на неё и Валентин Серов, заметивший работы Владимира Бурлюка. Однако «старое щерило зубы, не шло на спайку». Консервативные петербургские критики, конечно же, объявили значительную часть работ Бурлюков и Лентулова «пачкотнёй» и «мазнёй, намазанной маляром», а их самих — «мазилками-декадентами». Но были и положительные отзывы — триптих Давида Бурлюка хвалили за «поразительные по своей воздушности и мягкости» тона, хвалили «виды усадьбы Таврической губернии», писали, что художник владеет тайной дали и перспективы; отмечали также, что Людмила Бурлюк-Кузнецова интересно берёт натуру в портретах, что у неё много выразительности в фигурах. Поэт и прозаик Константин Льдов посвятил выставке статью «Художники-революционеры», где назвал группу «Венок» «революционно-художественной» и в завершении написал, что представленные на выставке работы — это искусство будущего, искусство смелых и неизбежных исканий новизны в художественном творчестве.

Много позитивных откликов вызвала экспонировавшаяся на выставке работа Александры Экстер «Швейцария». Короткое знакомство её с Бурлюками на выставке «Венок-Стефанос» станет плодотворным. Возникшая симпатия быстро переросла в дружбу. Через полгода Давид Бурлюк вместе с Экстер откроют в Киеве выставку «Звено».

А вот работ Михаила Ларионова на выставке «Современных течений в искусстве» не было. После того как выделенные Давидом Фёдоровичем Бурлюком на организацию «Венок-Стефанос» деньги закончились, Ларионов заметно охладел к новому другу. Настолько, что даже не пригласил его принять участие в организованной им совместно с Александром Мерсеро в апреле 1908 года в Москве выставке картин французских и русских художников «Салон Золотого руна», а затем не дал свои и Натальи Гончаровой работы на выставку Кульбина, хотя Бурлюк его об этом просил. Тем не менее Ларионов принял предложение Бурлюка и летом 1908-го приехал в нему в гости в Чернянку. И правильно сделал — написанные тем летом обоими художниками работы вошли потом в золотой фонд русского авангарда.

Глава девятая. Лето 1908-го в Чернянке. «Звено»

В начале лета Давид и Владимир вернулись домой в Чернянку. Вскоре к ним в гости приехал Михаил Ларионов.

Многие исследователи пишут, что в первый раз в Чернянку Ларионов приехал не сам, а с Натальей Гончаровой. Однако в обширных воспоминаниях Бурлюка нет ни слова о приезде Гончаровой, а сама Наталья Сергеевна писать мемуары не очень любила. Возможно, отсутствие упоминаний о ней у Бурлюка связано с их взаимоотношениями, далёкими от симпатии? А вот с Ларионовым тем летом Бурлюк заметно сблизился. Настолько, насколько это было возможно с амбициозным и эгоистичным Михаилом Фёдоровичем.

Ларионов и Бурлюк