Deaf-Blind Reality

Впервые я посетила школу Монтессори, когда мы жили в Силвер-Спринг, штат Мэриленд. Тогда я еще могла немного видеть. Не знаю, насколько хорошо я тогда слышала. Думаю, мне было около трех лет. Мама говорила, что в этом возрасте я была "слишком ценной", но я мало что помню о школе. Помню, что мне нравилось мыть парты и играть в старой лодке на улице.

Когда мы переехали в Атланту, я пошла в другую частную школу, Lovett. Мое зрение быстро ухудшалось, и там меня познакомили с моей первой учительницей по специальному образованию. Ее звали Кристин Джордж. Она познакомила меня со шрифтом Брайля первого класса, и у нее был маленький деревянный паровозик, который можно было собирать и играть с ним. В Ловетте я пробыл недолго, так как после короткого пребывания в Джорджии мы переехали в Калифорнию.

Мы переехали в Калифорнию по двум причинам. Во-первых, мой отец получил предложение работать вместе с другими врачами в госпитале для ветеранов и в программе гемодиализа. Во-вторых, мы узнали, что в системе государственных школ Санта-Моники есть программа по обучению слепых учеников.

В первом классе мне очень повезло, и у меня была замечательная учительница по специальному обучению по имени Дениз Эктер. Она научила меня 1 и 2 классам по Брайлю, и я получил два года обучения за один год. Это оказалось удачей, поскольку с того момента я больше не получал никакого обучения Брайлю в школьной системе. После этого мне пришлось самому учить Брайля, включая Nemeth Code (код Брайля для математики), который я так и не освоил.

Не думаю, что большинство моих учителей уделяли мне так уж много внимания. Во втором классе у меня была одна учительница, которая была молодой и заинтересованной. Она находила короткие, интересные истории на шрифте Брайля, в конце которых были сложные вопросы для проверки понимания прочитанного. Она поняла, что я очень способная, и постаралась помочь мне извлечь максимум пользы из занятий. Мне очень нравились эти упражнения, и я ценил то, что она для меня делала.

Это продолжалось недолго, потому что идиот, руководивший программой специального образования в Санта-Монике, не любил учителей, которые проявляли инициативу или занимались с учениками по-другому, не через него. Он использовал технику дрессировки в стиле Б. Ф. Скиннера [то есть применял негативное подкрепление или последствия за неспособность делать то, что он диктовал]. Моей маме так надоела программа специального образования, что она нашла учителя в школе нашего района, куда ходила моя сестра, который согласился взять меня. К сожалению, директор спецшколы напугал эту молодую, умную учительницу, мисс Ховард, и она отступила. Я думаю, она бы очень хорошо справилась с детьми-инвалидами, если бы ей позволили работать с ними самостоятельно.

Я учился в шестом классе во Франклине, новой школе, куда меня перевела мама. Там со мной согласился работать человек по имени Джон Сил. У него был совершенно иной подход к обучению. Он заставлял нас делать научные проекты, например выращивать лимскую фасоль при разном уровне освещенности, и следил за тем, чтобы я все трогал и был вовлечен в процесс. Мы делали доклад о Китае, и я должен был читать и вносить свой вклад. Он купил для меня набор словарей Брайля, чтобы я могла с ними работать. Мама нашла репетитора по машинописи, и я научилась печатать на клавиатуре, чтобы делать уроки для класса. Каждый год класс шестого класса ездил в лагерь Колби, раннее поселение недалеко от Санта-Моники. Мы работали на пожарных тропах, а однажды вечером за мной пришел мистер Сил и устроил частную сенсорную экскурсию по музею семьи Колби. Я мог трогать все и задавать вопросы.

В младших классах я по-настоящему проникся школой. В школьной системе было еще два слепых ученика, чьи родители ненавидели то, что делал директор по специальному образованию. Они отдали своих сыновей в другую среднюю школу, но моя мама училась у них. В младшей школе Линкольна я встретила свою первую учительницу естественных наук. Она многому меня научила. Я сдала все экзамены в ее классе с первой попытки, даже экзамен по использованию микроскопа, несмотря на то, что не умела им пользоваться. Обычно я хорошо успевал по английскому и истории, но испанский мне никогда не нравился. Я пользовалась двусторонним слуховым аппаратом и ненавидела слушать лекции и групповые дискуссии, но у большинства преподавателей не было времени заниматься со мной один на один.

С этого момента наука стала моим любимым предметом. На самом деле, в старших классах я завалил испанский. В итоге я стал изучать латынь, которая мне очень нравилась. Мой учитель латыни часто встречался со мной во время обеда и помогал мне не отставать. Слушать было нечего, приходилось читать, переводить, учить спряжения и так далее. Латынь - довольно последовательный язык с точки зрения фонетики, что было полезно.