Deaf-Blind Reality

Я не помню, чтобы мне давали тетради до младшей школы. В младших классах я в основном выживал благодаря тому, что мама мне читала. У меня была очень хорошая память. В шестом классе я получил несколько конспектов и сделал несколько своих собственных. Мистер Сил и моя мама попросили пару машинисток, работавших в школьном округе, напечатать для меня материалы для уроков шрифтом Брайля. Я мог печатать ответы на экзаменационные вопросы - большинство экзаменов были написаны шрифтом Брайля.

Начиная с младших классов мне приходилось находить в классах конспекторы. Они давали мне ксерокопии своих записей, которые я потом относил машинисткам, печатающим шрифтом Брайля, и получал свои записи в том виде, в котором мог читать. Так же я поступал и в младших классах колледжа. Я также пробовал записывать лекции на пленку для некоторых занятий, но обычно это было малополезно. Часто записи были недостаточно четкими, чтобы я мог их использовать. В старших классах для долгосрочных проектов я брал книги в библиотеке, и там мне предлагали записать их или отдельные главы, чтобы я мог прослушать их и получить информацию таким образом.

В первые годы учебы в школе на переменах меня обычно "отдавали" другим ученикам. Им поручалось оставаться со мной на игровой площадке. Мне было легче подружиться с девочками, и это неплохо помогало. Начиная с младших классов я довольно хорошо ладила с представителями обоих полов, но не проводила много времени с другими детьми.

Кристи Л. Рид

В раннем детстве я учился в основном в государственных школах. Однако когда из-за потери слуха мне стало слишком трудно учиться в обычном классе, меня перевели в государственную школу для слепых в восьмой и девятый класс, надеясь, что меньшее количество учеников поможет. Но, как оказалось, школа для слепых тоже не смогла помочь.

Будучи слепым учеником, я не испытывал серьезных проблем. Но к одиннадцати годам, когда я учился в шестом классе государственной школы в Поплар-Блафф, штат Миссури, мой ухудшающийся слух изменил все. Я перестал обращать внимание на учителя и начал читать книги в классе. У меня не было других услуг, кроме ежедневной часовой работы с учителем-специалистом по зрению, и мне предоставляли материалы с крупным шрифтом. Я не знаю, что думали учителя; я сама не понимала, что происходит. Я чувствовала себя очень изолированной и растерянной.

К тому времени, когда я перешла в седьмой класс средней школы, все стало совсем ужасно. В детстве я общалась с другими детьми. Но в двенадцатилетнем возрасте я с ужасом ждала обеда. Я чувствовала себя чужой в окружении сотен незнакомых мне лиц. Я приносила свой обед и любила покупать коктейль, потому что это было проще, чем пробиваться через очередь за обедом и выбирать продукты, которые я не могла видеть, и не могла понять работников, стоящих за прилавками. Я не помню, чтобы во время обеда рядом со мной сидел кто-то знакомый.

В академическом плане я не успевал по всем предметам. Я просто сидела в классе и читала книги, не понимая учителей. Помню, как в какой-то момент учитель математики остановился перед моей партой, сильно хлопнул кулаком по столу и очень громко сказал: "Девушка, будьте внимательны!". Я помню, что услышала и поняла его, потому что он стоял прямо передо мной и говорил громко. Я отложила книгу и опустилась на стул, пытаясь спрятаться.

В том году в седьмом классе мои учителя и родители решили, что на следующий год я должен учиться в Миссурийской школе для слепых (MSB). Но в MSB проблемы с учебой не улучшились, несмотря на гораздо меньшее количество учеников. Мой слух продолжал ухудшаться, и стало практически невозможно понимать учителей в классах.

Однако одним из лучших событий в моей жизни стало то, что я начал работать с учительницей, которая была логопедом. Она помогла мне понять, что со мной происходит, и научила основным навыкам преодоления трудностей. Например, если я не понимаю человека с первого раза, то прошу его повторить. До встречи с ней я обычно говорила: "Что?". Затем, если я все равно не понимал слова, она предлагала мне попросить собеседника произнести непонятное слово по буквам. Но самый лучший метод, который оказался для меня действенным, - это попросить собеседника написать то, что он говорит, крупным шрифтом.

Логопед также отвел меня к аудиологу, где я получила свой первый слуховой аппарат. Я ненавидела слуховой аппарат, жаловалась, что он не держится за ухом, когда я делаю кульбиты. В то время я была членом команды черлидеров, и мне было стыдно за слуховой аппарат. Логопед просто посоветовал приклеить его к голове.

В целом слуховой аппарат не помог мне решить проблему со слухом. Он делал звуки громче, но мой мозг не всегда мог перевести их в слова (из-за слуховой нейропатии).