Deaf-Blind Reality

В седьмом классе я чуть не завалил математику. Учитель каждый урок выписывал на доску длинные задачи, которые я не мог видеть, несмотря на место в первом ряду. Я просто слушал, как он бормочет бессмысленные фразы вроде: "Переместим это сюда, опустим сюда, и в итоге получим вот это". Вы не находите? Я многому научился на этом мусоре. Думаю, главная проблема заключалась в том, что к этому моменту я был настолько застенчив, что боялся высказаться и сказать учителю, что ничего не понимаю на уроке - не хотел, чтобы меня снова выставили чудаком. Вместо этого я просто мечтал во время урока. Я не хотел провалиться, но у меня не было и причин стремиться к хорошим оценкам. Оценки не приносили друзей. Единственной наградой за хорошие оценки была пустая похвала дома, поэтому у меня не было мотивации усердно штудировать учебники и стараться выучить материал. Кроме того, мне казалось, что плохие оценки подходят для никчемного уродца.

После того как я повредил шею на уроке физкультуры, родители наконец-то отстранили меня от занятий с этой адской учительницей. Она требовала, чтобы я выполнял упражнение на бег и прыжки, и ее не волновало, что у меня плохое восприятие глубины. Она считала, что если я могу видеть, чтобы ходить, то могу видеть, чтобы прыгать через планку. На месте я снова постарался изо всех сил. Я разбежался, встал на трамплин и попытался перепрыгнуть через планку, как было велено. Я был достаточно высоко, но ошибся с расстоянием и прыгнул слишком рано, приземлившись прямо на перекладину. Из-за этого я упал прямо на голову. Я почувствовал, как по позвоночнику прошелся электрический разряд, и испугался, что сломал шею. Учитель физкультуры был совершенно отвратителен мне и с сарказмом спросил, не нужна ли мне скорая помощь. К счастью, я отделался лишь растяжением.

Перед началом младших классов средней школы у меня произошел скачок в росте, и я стал менее привлекательным для хулиганов, хотя у меня по-прежнему не было никаких социальных навыков, и я даже не пытался заводить дружбу с другими мальчиками. Мне было немного легче общаться с девочками, так как мне не приходилось беспокоиться о таких вещах, как бейсбол, с ними. Во взрослой жизни я продолжал чувствовать себя более комфортно рядом с женщинами.

В последние два года учебы в школе вместо обычных занятий у меня было два репетитора. Один из них должен был обучать меня алгебре и тригонометрии. Видимо, до кого-то наконец-то дошло, что на лекциях по математике я получаю ноль. Другой репетитор помогал мне со всем остальным, но особенно хорошо справлялся с английским. Когда я перешел в одиннадцатый класс, мой уровень знаний по грамматике был на уровне восьмиклассника. С ее помощью я набрал 630 баллов по английскому языку на экзамене SAT. Она умела мотивировать меня, давала мне понять, что у меня есть таланты и я могу добиться успеха в жизни, если буду стараться изо всех сил. Другие репетиторы относились ко мне снисходительно, и я вроде как был влюблен (если это можно так назвать) в одну из них, которая была у меня в четвертом классе, но ни одна из них не заставила меня почувствовать, что есть причина работать усерднее. Миссис А. была другой: она заставила меня захотеть заниматься лучше, как будто я не был полным неудачником по умолчанию.

Я закончил школу в 10 процентах лучших в своем классе, едва сдав первый семестр в младших классах.

Тонилин Тодд Виснер

Моя потеря слуха обнаружилась только перед поступлением в первый класс. Поэтому в школе на меня постоянно кричали, чтобы я была внимательной, а мама злилась и говорила, что я слышу только то, что хочу слышать. Я была немного хорошисткой и старалась быть идеальной, поэтому такие вещи причиняли мне боль и заставляли чувствовать, что я недостаточно хороша. Но это была нормальная реакция родителей и учителей. Не думаю, что я как-то особо давал понять, что у меня проблемы со слухом, так что откуда им было знать? Не знаю, что побудило моих родителей проверить мой слух; возможно, это было просто обследование, которое они проводили каждый год перед началом занятий. Но именно тогда они обнаружили потерю слуха. Я был полностью глух на левое ухо - слуховой нерв не работал, поэтому слуховой аппарат не мог помочь.