Деяния Апостолов на фоне еврейской диаспоры

Некоторые исследователи считают, роль отца/матери синагоги была аналогична роли отца/матери коллегии, где эти титулы были эквивалентны титулам patronus и patrona[166]. По другой гипотезе, носители титулов отвечали в общине за благотворительную деятельность[167]. Ван дер Хорст полагает, что «отцы синагог были должностными лицами, так или иначе связанными с административной деятельностью, хотя наше представление о том, с какой конкретно, остается весьма неопределенным. Matres synagogarum имели те же самые обязанности»[168]. Ни одна из предложенных интерпретаций не может пока быть доказанной – ясно одно, что статус отца/матери синагоги был очень высоким.

(9) ἱερεύς. Среди римских надписей встречается пять с этим титулом[169] и одна с титулом ἱερίσσα[170]. Общепринятая точка зрения состоит в том, что ἱερεύς (священник) является эквивалентом др.-евр. כהן в значении «потомок Аарона» и что эти священники не имели официального положения в общине, «но благодаря их наследственному значению они выполняли некоторые обязанности во время службы, особенно при произнесении определенных благословений»[171]. Но какой бы незначительной ни была их роль, по крайней мере, в IV в. священники формально входили в круг лиц, освобожденных законодателем наряду с archsynagogi, patres synagogarum и всех остальных служителей синагоги (qui synagogis deserviunt) от литургий[172].

Женская форма ἱερίσσα скорее всего указывает на жену (или дочь) священника[173]. Иудаизм не знает женщин, выполняющих священнические обязанности, поэтому вряд ли возможно считать, что ἰερίσσα участвовала в религиозном действе (например, произносила благословения или читала из Торы)[174].

Устройство римских синагог не было уникальным, и большинство должностей, упоминающихся в римских эпитафиях, известны из эпиграфических источников по всему Средиземноморью. Разработанная структура и разнообразие должностных лиц в определенной степени отражают политическую организацию греко-римских городов[175]. Несмотря на это, необходимо признать, что значение многих титулов в еврейском контексте остается не вполне понятным и реконструкция структуры общин в значительной степени предположительна.

В заключение краткого обзора данных о еврейских общинах Рима необходимо напомнить еще раз о том, что львиная доля имеющихся в настоящее время источников относится ко времени позднее первого века. Из этого, однако, не следует, что о первом веке мы совсем ничего не знаем. Упоминание в Новом Завете некоторых должностных лиц в Палестине и в диаспоре позволяет сделать вывод о том, что, по крайней мере, некоторые элементы синагогальной системы, известной из позднейших источников, уже существовали во время Павла и Луки. Но на этом следует остановиться до тех пор, пока новые находки, как это уже не раз бывало в XX в., не позволят нам расширить (или даже изменить) наши представления о жизни еврейской диаспоры первого века.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключение кратко суммирую основные выводы, к которым я пришла в процессе исследования. Стратегия моей работы состояла в том, чтобы сопоставить информацию об иудейских общинах, которая содержится в Деяниях Апостолов, с теми сведениями, которые нам доступны из иных источников. Учитывая крайне незначительное количество синхронных Деяниям материалов, мне пришлось привлекать к исследованию источники более поздние, главным образом эпиграфические и преимущественно происходящие из тех регионов, в которых происходили события, описанные в сочинении Луки. Основным результатом работы явился вывод о том, что, во-первых, Деяния Апостолов представляют собой вполне надежный исторический источник и, во-вторых, что Лука выступает в своей книге как проницательный историк, тонко понимавший и фиксировавший те процессы, которые играли доминирующую роль на начальном этапе распространения христианства.

Иудейский мир диаспоры состоял из трех групп: евреев, прозелитов и квазипрозелитов – так называемых «боящихся Бога». Я начинаю с обсуждения проблемы еврейской самоидентификации в I в. по Р. Х., которая в последние годы стала предметом оживленной дискуссии. Разбор источников приводит меня к выводу, что задолго до конца I в. по Р. Х. евреи обладали сильным чувством религиозной и этнической самоидентификации, и к необходимости оспорить теорию, согласно которой до реформы Нервы (96 г.) евреи не знали границы между собой и дружески расположенными к ним язычниками. Вопрос о самоидентификации важен для решения проблемы историчности Деяний, поскольку евреи Деяний хорошо знают границу между собой и окружающим миром. Детальный анализ эпизода, в котором Лука описывает обрезание Тимофея (Деян 16:1-3), показывает, что в Деяниях впервые зарегистрирован принцип определения этнической принадлежности по материнской линии, который позднее, в раввинистических текстах, станет основополагающим в определении принадлежности к еврейству.