Деятельность православного духовенства острова Сахалин во второй половине XIX – начале ХХ века

Необходимо отметить всю сложность и опасность таких путешествий. Начальник миссии протоиерей Протодьяконов описывает свою поездку по одному из миссионерских станов. Путешествуя на лодке, он попал в шторм, был выброшен на необитаемое место вдали от инородческих стойбищ и русских поселений. Это приключение могло закончиться голодной смертью для священнослужителя, если бы не охотники, оказавшие ему помощь[484].

Собираясь в очередное путешествие к станам крещеных коренных народов, священнослужители привлекали к организационным мероприятиям начальников административных округов. Священник Митрофан Винокуров перед своей поездкой для исполнения духовных треб просил собрать инородцев к селению Тык, а также предоставить ему в распоряжение подводы для передвижения из поста Дуэ[485].

Поездки миссионеров были лишены всякого комфорта: «Часа в два остановились на высоком хребте для того, чтобы покормить оленей и сварить обед. С севера дул холодный ветер. Кое-как, вскипятив воду из снега, и опустили в нее банку с консервами, сели обедать. Обед этот был очень плох: почерпнешь ложку супу из кастрюли, а суп, пока несешь, совершенно застынет», – записал в своем дневнике священник-миссионер Александр Городнов[486].

Миссионерские путешествия сахалинских священнослужителей были чрезвычайно редкими. Если и кого-то удавалось просветить Святым Крещением, то поддерживать в душах новопросвещенных христиан веру исполнением только духовных треб было недостаточно[487]. Даже несмотря на то, что некоторая часть инородцев была крещена, они никак не могли расстаться со своими обычаями. Священник Александр Городнов, писал в своем дневнике: «Возвращаясь на квартиру, я заметил выставленную на высоком шесте медвежью голову, украшенную зеленью и разноцветными ленточками. Я велел убрать это и сказал соответствующее нравоучение»[488].

Зачастую священникам острова приходилось в одиночку осуществлять миссионерское служение коренным народам. Гражданские чиновники оправдывали свою безучастность в этом благом деле тем, что инородцы в скором времени должны были исчезнуть: «Ввиду такого понимания дела, власти до сих пор и не стремились к содействию духовной миссии», – отмечалось в епархиальных отчетах[489].

Первой попыткой систематизировать миссионерскую деятельность среди коренных народов острова Сахалин стала деятельность Приохотского походно-миссионерского причта[490]. Миссионер-священник, который его возглавлял, первоначально проживал в Николаевске. 21 февраля 1892 г. Гурий, епископ Камчатской епархии обратился в Святейший Синод с просьбой об открытии новых сельских приходов в Амурской области и двух миссионерских станов. Область действия одного из них (Приохотского) распространялась на «стойбища Палево, Пронги, Хузи и Мы и лежащие на противоположной стороне Татарского пролива на севере острова Сахалин [стойбища] с населением более 1 тыс. человек»[491]. Поданное прошение было удовлетворено.

15 апреля 1893 г. поступило письмо епископа Камчатского, Курильского и Благовещенского «Господину начальнику острова Сахалин». В нем говорилось об учреждении специального миссионерского причта. Район его действия простирался на берег Татарского пролива северной части острова Сахалин[492]. Начальник Камчатской духовной миссии и благочинный священник Алексей Протодиаконов также направил письмо руководству острова с просьбой оказать содействие священнику-миссионеру[493]. Священник Алексей Протодиаконов был опытным миссионером Николаевского стана. Он довольно хорошо знал местные языки и имел определенный опыт в организации миссионерского дела[494]. Как руководитель камчатской миссии, он просил канцелярию начальника острова Сахалин выдать отцу Иннокентию Москвитину, проживающему в Николаевске, годичное открытое предписание. В указанном деле РГИА ДВ содержится проект предписания: «Всем начальникам округов и инородческим властям северного прибрежья Сахалина оказывать предъявителю сего миссионеру священнику Иннокентию Москвитину всевозможное законное содействие к беспрепятственному проследованию его по назначенным местностям для утверждения среди инородцев православия, причем и отпускать ему без всякого заимствования подводы за указанные прогоны»[495].

В 1896 г. иерей Иннокентий Москвитин обратился к военному губернатору Сахалина Н. М. Ляпунову с просьбой назначить ему на зиму от Александровской тюрьмы шесть плотников-чернорабочих в местность под названием Вал. Именно там он планировал устроить часовню специально для коренных жителей острова. В рапорте № 6331 от 19 июля 1896 г. начальник Александровского округа отмечал: «Местность Вал находится от мыса Погиби на 30 верстах, и в ней собираются инородцы тунгусы (эвенки), между которыми значительное число – православные»[496].