Деятельность православного духовенства острова Сахалин во второй половине XIX – начале ХХ века

В. А. Штейгман отмечал, что коренные жители Сахалина различались по характеру и складу жизни. Будучи крещеными, они только номинально могли называться православными: «По крайней мере, имея во всякой юрте иконки и нося кресты, хороня покойников в могилах, они в то же время правят по ним тризны с жертвоприношениями оленей, собак, орудия, нарт, придерживаются культа «медведя», сохраняя в таежных дебрях засушенные головы убитых зверей и выкармливая молодых медведей к «медвежьему» празднику»[513]. Язычники в тайге имели особые места для поклонения идолам в виде деревянных кукол, обшитых шерстью и украшенных цветными лоскутами. Проводить религиозные ритуалы им помогали шаманы, которые почитались наравне всеми народами. В документе Штейгман писал, что следов миссионерской деятельности ему видеть не пришлось: «Если номинальными христианами являются бойкие тунгусы и еще более «развитые» якуты, то орочоны, сохранив лишь внешние формальные приемы официальной религии, все более отстают от них, оставаясь все теми же прежними язычниками, ассимилируясь кроме того еще и с гиляками. К сожалению, тунгусы не являются христианами сознательно, а выражают принадлежность своей церкви во внешней обрядности»[514].

Священнослужители послевоенного периода также говорили о неудовлетворительном положении миссии среди коренных жителей. В своем дневнике священник Александр Городнов отмечал: «Все гиляки – язычники и как-то не расположены к принятию христианства; да, по-видимому, миссия и не работала для просвещения их»[515]. Анализируя эти сведения, можно сделать вывод, что у коренного населения имело место своеобразное «двоеверие», в отдельных моментах напоминающее аналогичные религиозные формы после крещения Руси. Инородцы параллельно с православными обрядами практиковали языческие. Совершенно очевидно, что крещеные коренные народы острова и после обращения к христианству продолжали придерживаться старинных обычаев и веры своих предков, «хотя перед русскими притворялись, нося на шее кресты и образа, и молились Богу по-нашему»[516].

В отчете военного губернатора острова Сахалин А. М. Валуева за 1907 г. говорилось о том, что распространение христианства среди «инородцев» планируется поручить одному из приходских священников, который один раз в год должен был объезжать все станы. Чтобы активизировать миссионерскую работу, губернатор просил духовные власти вновь рассмотреть вопрос о назначении на остров миссионера-иеромонаха, «который всецело бы себя посвящал этому делу»[517].

Предпринимая сложные, а порой опасные для жизни путешествия, священники острова были вынуждены помогать администрации и в процессе количественного учета коренного населения. Так, например, перепись на севере Тымовского округа проводил священник Николай Попов-Какоулин, а в южной части – настоятель Рыковской церкви священник Александр Винокуров[518]. Сбором статистических данных духовенство Сахалина занималось на основании распоряжений гражданского начальства. В письме военного губернатора острова Н. М. Ляпунова на имя благочинного 8-го участка сахалинских церквей Владивостокской епархии говорится: «Препровождаю при сем копию с отзыва МВД по поводу инородцев. Имею честь просить Ваше Высокопреподобие поручить священникам-миссионерам при посещении их стойбищ собирать необходимые сведения об инородцах, требуемые упомянутым отзывом за № 251 и по собранию таковых сообщить мне»[519].

Позднее вновь была возобновлена переписка, в которой обсуждался важный вопрос об учреждении особого миссионерского походного причта на острове. В своем письме в Святейший Синод Камчатский архиепископ вновь и вновь старался убедить духовные власти как можно скорее решить существующую проблему[520]. Заручившись поддержкой губернатора Сахалинской области, Камчатская духовная консистория предлагала конкретный план по улучшению миссионерской деятельности среди народов острова:

«1) учредить на острове Сахалин, первоначально в виде опыта, подвижный миссионерский причт на Ныйском заливе (в те годы более удаленном и отрезанном от поселений); 2) во главе причта поставить иеромонаха, который добровольно, как подвиг, примет на себя тяжелый труд распространения христианского учения; 3) при причте учредить школу грамотности»[521].

К сожалению, несмотря на все усилия и стремления со стороны как духовных, так и гражданских властей, представленный план так и не был реализован.