Деятельность православного духовенства острова Сахалин во второй половине XIX – начале ХХ века

В журнале «Церковные ведомости» № 29 от 1899 г. была опубликована статья о Свято-Троицком Николаевском монастыре Южно-Уссурийского края. Сведения о становлении этой дальневосточной обители содержали список рабочих, привлекаемых к строительству монастырских храмов и корпусов: «Пришлось взять корейцев, плохих, ленивых работников, и частью отпускных солдат, частью же ссыльных с острова Сахалин, отбывших свой срок. Сахалинцы были трезвы, кротки и мирны; но это не помешало некоторым из них впоследствии со взломом обокрасть монастырь»[570].

Вся деятельность православного духовенства острова Сахалин должна была концентрироваться в рамках тюремного служения. Но по существу, они выполняли обязанности не только тюремных, но и обычных приходских священников. В связи с этим священнослужители испытывали колоссальные нагрузки[571]. Вот что писал об этом А. А. Панов в начале XX столетия: «На острове церкви и священники, имея назначение быть тюремными, на самом деле являются здесь как бы приходскими, оставляя за собой только присвоенное штатами название тюремных… Ни одна из тюрем не имеет при себе церкви, а арестанты весьма редко посещают богослужения, священнику же, за множеством работы по исполнению своих обязанностей и за совершенным отсутствием свободного времени, решительно нет никакой возможности уделять заключенным хотя бы небольшую долю внимания в целях их возможного нравственного исправления и духовного просвещения»[572].

Помимо церковного окормления ссыльных и их семей, духовенство решало другие проблемы, связанные с жизнью сахалинской каторги. В одном докладе военный губернатор Сахалина подтверждал крайнюю затруднительность для настоятеля Свято-Покровской тюремной церкви обходиться без помощника. Должность благочинного требовала исполнения необходимых треб для значительного количества прихожан «с обозрением причтов местного благочиния». Священнослужитель сам вел церковное делопроизводство – метрические книги, исповедные росписи и приходно-расходные авансовые счета, заботился о приходском имуществе и архиве, преподавал Закон Божий, причем, общее количество проводимых уроков приближалось к 30[573].

Из-за широкого списка обязанностей священников тюремное служение не могло стоять на должном уровне. В своем отчете начальник Александровского округа Н. И. Семеновский приводил краткую характеристику деятельности островных священнослужителей[574]. Он отмечал, что при тюрьмах острова не было церквей, в отличие от тюрем материковой части, в которых в обязательном порядке организовывались церковные помещения. В связи с этим сахалинские заключенные полностью лишались возможности регулярно посещать богослужения[575]. Строительство церквей при тюрьмах на островной территории началось лишь в конце первого десятилетия XX в. Как отмечалось в отчете Владивостокской духовной консистории, на протяжении нескольких лет, начиная с 1913 г., в Александровской тюрьме велись работы по возведению тюремного храма[576].

По мнению Н. И. Семеновского, влияние Православной Церкви на невольное население Сахалина сводилось только к официальному исполнению обряда говения. После этого арестанты предоставлялись сами себе. Он однозначно писал о том, что положение сахалинской тюрьмы в этом отношении хуже, чем в остальных городах государства[577].

Сам обряд говения и приобщения Святых Христовых Таин, как и встречи ссыльных с представителями Православной Церкви, строго регламентировались тюремными властями. Более того, все действия священнослужителей в местах заключения строго согласовывались с Управлением ссыльнокаторжными в Приморском крае[578]. Священник, закрепленный за определенной тюрьмой, должен был сообщить ее руководству дату и время проведения говения. Ссыльнокаторжные в связи с этим освобождались от положенных работ и приводились в указанное время в церковь «для слушания службы и к исповеди»[579].