Дела любви. Том II

В отношении поджога мы различаем – знает ли тот, кто поджигает дом, что в нем живут люди или что он пуст: но злословием поджечь целое общество даже не считается преступлением! Мы все еще изолируемся от чумы – но для чумы, которая хуже восточной эпидемии, клеветы, развращающей душу и разум, мы открываем наши дома, за осквернение мы платим деньги, приносящего осквернение мы приветствуем как званого гостя!

Скажите же тогда, не правда ли, что умалчивая о пороках своего ближнего, любящий скрывает множество грехов, тогда как рассказывая о них, он увеличивает их.

Любящий скрывает множество грехов снисходительным объяснением.

Всегда есть объяснение тому, что нечто есть то, что оно есть. В основе ситуации лежат факт или факты, но объяснение нарушает равновесие. Каждое событие, каждое слово, каждый поступок, словом, все, может быть истолковано по-разному, и как ложно говорится, что по одежке встречают, так истинно можно сказать, что объяснение превращает объект объяснения в то, что он есть. Что касается слов другого человека, поступков, образов мыслей и так далее, то такой уверенности нет, так что принятие их действительно означает выбирать. Поэтому интерпретация, объяснение именно потому, что возможны различные объяснения – это выбор. Но если это выбор, то всегда в моей власти, если я любящий, выбрать самое мягкое объяснение. Но когда это мягкое или снисходительное объяснение объясняет то, что другие легкомысленно, опрометчиво, грубо, жестокосердно, завистливо, злобно, словом, без любви, как само собой разумеюшееся объясняют как вину, когда смягчаюшее объяснение объясняет это по-другому, тогда оно снимает то одну, то другую вину и тем самым уменьшает, или покрывает множество грехов.

О, если бы люди правильно понимали, как прекрасно они могли бы использовать свое воображение, свою сообразительность, свою изобретательность, свою способность увязывать, используя их всевозможными способами, чтобы найти смягчающее объяснение, тогда они все больше и больше вкушали бы одно из самых прекрасных радостей жизни, оно стало бы для них страстным удовольствием и потребностью, которое заставило бы их забыть обо всем остальном.

Разве мы не видим этого в других отношениях, например, как охотник с каждым годом становится все более и более страстно преданным охоте. Мы не одобряем его выбор, мы говорим не об этом, мы говорим только о том, что он с каждым годом все более и более страстно посвящает себя этому занятию. И почему он это делает? Потому что с каждым годом он накапливает опыт, становится все изобретательнее, преодолевает все новые и новые трудности, так что он, старый опытный охотник, теперь знает тропы, которые больше никто не знает, умеет выследить дичь там, где не может никто другой, теперь у него есть знаки, которые никто другой не понимает, теперь он изобрел более хитрый метод установки ловушки, так что он вполне уверен, что ему всегда удастся хорошо поохотиться, даже когда все остальные терпят неудачу.