Дела любви. Том II

Мы считаем тяжелым, но с другой стороны приятным и увлекательным делом – быть служителем правосудия, расследывающим вину и преступления. Мы поражаемся такому знанию человеческого сердца, что они знают все, даже самые изощренные отговорки и выдумки, как они помнят из года в год все, даже самые незначительные обстоятельства только для того, чтобы получить ключ к разгадке; как только при одном взгляде на обстоятельства они могут как бы заклинать их, чтобы они предоставили доказательства против виновных; как для их внимания не может быть ничего слишком малого, поскольку это поможет им понять преступление. Мы восхищаемся, когда такой служитель правосудия добивается успеха, вытерпев того, кого он называет действительно закоренелым и отъявленным лицемером, наконец удается сорватть с него маску и открыть его вину. О, разве не столь же приятно, столь же увлекательно, терпя то, что называется редким неподобающим поведением, открыть, что на самом деле это было нечто совершенно иное, нечто благонамеренное! Пусть назначенный государством судья, пусть служитель правосудия трудится над выявлением вины и преступления: остальные из нас не призваны быть ни судьей, ни служителем правосудия, но напротив, мы призваны Богом любить, то есть с помощью смягчающего объяснения покрывать множество грехов. Представьте такого любящего, от природы наделенного величайшими способностями, которым мог бы позавидовать любой судья, но все эти способности используются с усердием и старанием, которые сделали бы честь судье, в служении любви, чтобы тренироваться в искусстве, практиковать искусство – это искусство интерпретации, которое смягчающим объяснением скрывает множество грехов. Предствавьте его богатый, его благословенный опыт в самом благородном смысле, каким знанием человеческого сердца он обладает, сколько он видел замечательных и трогательных случаев, в которых, какими бы сложными они не казались, ему все-таки удавалось обнаружить хорошее или даже лучшее, потому что он долго, долго держал суждение в неопределенности до тех пор, пока вполне определенно не выявилось небольшое обстоятельство, которое привело его к разгадке, как быстро и смело, сосредоточив все свое внимание на совершенно ином аспекте вопроса, ему удалось обнаружить то, что он искал; как он, тщательно изучив обстоятельства жизни человека, получив самые точные сведения о его состоянии, он в конце концов восторжествовал в своем объяснении! Итак, он "напал на след", "ему удалось найти то, что искал", "он восторжествовал в своем объяснении" – увы, не странно ли, что когда эти слова читаются вне их контекста, почти каждый человек невольно связывает их с раскрытием преступления – мы все гораздо более склонны думать об открытии зла, чем об открытии добра. Итак, государство назначает судей и служителей правосудия для обнаружения и наказания зла. Что касается остального, мы создаем сообщества ради благой цели – чтобы облегчить бедность, воспитать сирот, спасти падших, но в дополнение к этим достойным начинаниям, получить с помощью снисходительного объяснения лишь малую, пусть даже очень малую власть над множеством грехов – для этого не создано ни одного сообщества!

Однако сейчас мы не будем говорить о том, как любящий при помощи снисходительного объяснения скрывает множество грехов, поскольку в двух предыдущих размышлениях мы рассматривали, что любовь всему верит и всего надеется. Но с любовью всему верить и с любовью всего надеяться – два основных приема, которые любовь, этот мягкий истолкователь, использует для снисходительного объяснения, скрывающего множество грехов.

Любовь покрывает множество грехов прощением.

Молчание на самом деле ничего не убирает от множества пресловутых грехов, снисходительное объяснение удаляет некоторую часть из множества грехов, показывая, что то или иное на самом деле не было грехом, прощение удаляет то, что все же нельзя отрицать как грех. Так любовь всеми силами стремится сокрыть множество грехов, но прощение – путь превосходнейший.

Выше мы вспомнили выражение "многообразие творения", давайте снова возьмем его для иллюстрации. Когда мы говорим, что ученый исследователь открывает множество чего-либо, тогда как по сравнению с ним невежественный, также говорящий о многообразии творения, конечно, знает очень мало, то значит, невежды не знают, что существует то или иное, но оно существует несмотря ни на что, оно не отнимается природой из-за их невежества, только в их невежестве оно для них не существует. Иное дело – отношение прощения грехов ко множеству грехов – прощение снимает прощенный грех.