Дела закулисные

В тот день декорации «Мамаши Кураж» поставили в рекордный срок, что, впрочем, являлось заслугой не одного лишь Франтишека. Просто дело ладилось, и сцена была готова задолго до открытия клуба. Народ расположился вокруг длинного стола в рабочей раздевалке, женатики, те, что постарше, достали из потертых портфелей бутерброды, густо намазанные маслом и проложенные колбасой или ветчиной, а одинокие холостые волки лишь жадно щерили зубы и на пустой желудок утешали себя травлей анекдотов про злых тещенек и властных жен.

Пепа Куна уставился своими вечно голодными глазами на пана Новачека, который ведал занавесом. Пан Новачек складным ножиком аккуратно и задумчиво отрезал и таскал из кастрюльки жирные куски жареной свинины и похрустывал маринованными огурчиками. Пепа глотал голодную слюну.

— Новачек, может, дадите мне немножко, а? — сказал он, облизывая кончиком языка тонкие губы.

— Всю жизнь, мой милый Мук, мечтал об этом, — невозмутимо ответил пан Новачек и отправил в рот кус белого мяса с золотистой корочкой, — это мой ужин. А ты потерпи полчасика, пока откроют клуб.

— А что мне с того, что откроют клуб, — голосом полной безнадеги отвечал Пепа Куна, — у меня даже мелочи нету.

— А у тебя никогда ничего нету и не будет, — изрек пан Новачек, хрустнув огурчиком, — потому как сверх меры лакаешь. Типчикам вроде тебя вообще нельзя давать деньги на руки. Таким надо выдавать карточки, как при немцах. На хлеб, на масло, на кофе и на мясо. Иначе с голоду подохнут. — И он залпом выдул бутылку пива, удовлетворенно рыгнул и обтер рот тыльной стороной ладони, не только не отвалив ему от своих щедрот ни кусочка, но даже не обласкав беднягу рецидивиста сочувственным взглядом.

Франтишек, наблюдавший всю эту картину из своего угла, открыл сумку и достал упакованный в целлофановый пакет завтрак. Это был хлеб с маслом и печеночным паштетом, приготовленный Ленкой перед отъездом на вокзал. В пакете лежало еще яблоко прошлогоднего урожая и крутое яйцо. Франтишек протянул все это Пепе Куне со словами:

— На, бери!

И Пепа Куна вспыхнул от смущения и сконфуженно буркнул:

— Чего дуришь? Да я вовсе не голодный, просто хотел подначить этого скупердонского старикашку!

Но Франтишек положил ему на стол и произнес приветливо:

— Только без фокусов. Бери, уж как-нибудь справишься. В этом смысле я в тебе не сомневаюсь.

— Но, Ринго, — громко изумлялся Ада Горски. — С каких это пор твоя мама стала давать тебе завтраки?

Франтишек усмехнулся:

— С тех самых, когда заметила, что я сильно отощал.

И больше ни звука. Он ни словом не обмолвился, что у него теперь есть девчонка и она так хорошо к нему относится, что по утрам готовит завтрак. И конечно, даже намеком не дал знать о своем вчерашнем триумфе. Еще полгода назад Франтишек, вероятно, выхвалялся бы своей победой перед каждым встречным-поперечным.

Так завершился процесс его взросления, хотя сам Франтишек этого даже не заметил.

Глава четырнадцатая КОВАРСТВО И ЛЮБОВЬ

«Беда — не за горами, а за плечами», — предостерегает старая пословица. В справедливости этих слов Франтишеку пришлось убедиться именно в те дни, когда он начал было от счастья витать в облаках, словно дирижабль «Граф Цеппелин». Впрочем, Фр. Ладислав Челаковски приводит в своем «Мудрословье народа славянского» еще одну поговорку: «Без горя нет удач».

В один прекрасный день наш Франтишек получил письмо из Академии музыкального и театрального искусства с театрального факультета; в нем сообщалось, что на дневное актерское отделение он не принят, но принят на заочное отделение «Организация и управление театральным делом». Приемная комиссия с абсолютной точностью, провидчески определила не только факт, что организационные способности абитуриента Франтишека Махачека значительно превосходят его скромные таланты лицедея, но и отметила также его явную литературную одаренность. И на следующий же день грянуло приглашение — за короткий срок уже второе — явиться в кабинет замдиректора театра. Франтишек запаниковал.

— Чего он от меня хочет? — жалобно спрашивал он пана Кадержабека, но тот с непроницаемым видом изворачивался как мог.

— Жди, — ворчал он себе под нос. — Может, чего дождешься.

— Не знаю, не знаю, товарищ Махачек, — с явным неудовольствием брюзгливо бросил из-за стола режиссер Кубелик явившемуся Франтишеку, — просто ума не приложу, что мне с вами делать. Я следил за вашей сдачей экзаменов, и потому картина мне ясна. Но, честно говоря, большой радости вы мне не доставили. Новый Мошна из вас не получится, это яснее ясного, а театральных функционеров и директоров и без вас хоть отбавляй. Более того, заочное обучение! Вы вообще-то понимаете, что это такое? Одни учебные отпуска! А ставить декорации кто будет? А?

— Ну, — неуверенно промямлил Франтишек, собираясь выпалить, дескать, ясно кто — ребята! Но, спохватившись, счел за благо промолчать.