Дело двух Феликсов

— Посмотри, как он переступает с ноги на ногу, — сказал Нестор Васильевич. — Это не просто ходьба, это спортивная ходьба. Именно поэтому он так быстро перемещается. Рекордсмены могут проходить длинные дистанции со средней скоростью больше одиннадцати километров в час. Это очень быстро.

— Я чувствую, — проворчал Ганцзалин. — Вот, значит, зачем ему кеды — в них ходить удобнее.

— Если будем идти так дальше, непременно отстанем, — заметил Загорский. — Видимо, пора перейти на бег. Остается только надеяться, что бегает он не так быстро, как ходит.

Они, уже не скрываясь, припустили за таинственным гражданином по весь дух. Неизвестный тоже прибавил ходу. Надо сказать, что бегал он не хуже, чем ходил. К тому же на его стороне была молодость — он был, вероятно, раза в два моложе преследователей. Два почтенных сыщика не могли нагнать его, как ни старались. Дождь кончился, они отбросили зонтики, которые теперь только мешали, и неслись вперед во весь опор.

— Стареем, Ганцзалин, определенно стареем, — сквозь зубы процедил Нестор Васильевич, переходя с размашистой рыси на какой-то бешеный аллюр.

— Мы уже лет пятьдесят стареем — и что дальше? — огрызнулся Ганцзалин. Он, в отличие от хозяина, внутренними стилями ушу не занимался и, пробежав пару километров во весь опор, дышал тяжело, хрипло, хотя от Загорского не отставал. — Стрелять в него, что ли? Ведь уйдет же, уйдет!

— Не железный же он, рано или поздно выдохнется, — утешил его Загорский.

— Не знаю, как он, а я уже выдохся.

И действительно, Ганцзалин бежал теперь на одной силе воли и китайском упрямстве. Для семидесятилетнего человека такая погоня была настоящим подвигом. Обидно, если венцом всего предприятия станет инфаркт или еще какая-нибудь сердечная неприятность. Это понял уже и Нестор Васильевич и потому решил принять экстренные меры. Он набрал воздуху в легкие и гаркнул на всю улицу:

— Держи вора!

Крик этот произвел на окружающих самое благодетельное действие. Если раньше публика в лучшем случае провожала бегущих ленивым взором, то теперь все встрепенулись. А два сознательных гражданина — лысый и бородатый — даже бросились бегуну наперерез, растопырив руки, словно ловили не преступника, а заплутавшую курицу.

— Ага, — сказал Загорский, немного сбавляя ход, — вот что значит пролетарская сознательность. До революции мы могли полагаться только на городового, а теперь всяк — сам себе городовой.

Но, судя по всему, сознательные граждане не рассчитали своих сил. Преступник оказался и сильнее, и ловчее их. Он сноровисто подсек лысого, и тот, словно жаба, шлепнулся в лужу, а бородатому так врезал по физиономии, что тот покатился по мокрой мостовой.

— Однако, — сказал Нестор Васильевич, — гляди, какой ухарь. Не слишком ли быстро мы бежим?

Но помощник не оценил его шутки. Небольшая баталия, развернувшаяся перед ними, только раззадорила китайца.

— Ходу! — проревел он, на корпус обходя хозяина.

Нестору Васильевичу ничего не оставалось, как наддать. Теперь он шел в кильватере помощника, и у него появилась возможность спокойно оценить ситуацию. Стало ясно, что одним упорством и выдержкой преступника не взять, требовалась хитрость.

— Ганцзалин, — крикнул Загорский, — надо разделиться! Ты беги прямо за ним, а я попробую проскочить дворами.

Помощник что-то прорычал в ответ и продолжил мчаться вперед. У него, как у спортсмена, открылось второе дыхание, он бежал теперь сильно и мощно.

Идея срезать путь и перехватить бегуна при всей ее очевидности совершенно не гарантировала успеха. Бегун мог выбрать как минимум три направления, и если бы Загорский не угадал, все их усилия пошли бы насмарку. Однако Нестор Васильевич исходил из того, что уставший преступник, не задумываясь, побежит по ровной поверхности, а не в горку. Если так, Загорский мог примерно прикинуть его дальнейшую траекторию и, срезав путь через дворы, выскочить ему наперерез. Шансы свои Нестор Васильевич оценивал как шестьдесят к сорока — стоило рискнуть.

И он нырнул в ближайший двор, выстраивая в уме карту дальнейшего преследования. К счастью, рисковали они не многим. Стало ясно, что Ганцзалин уже впился в беглеца мертвой хваткой и теперь скорее умрет, чем отпустит его. Если же дело дойдет до рукопашной, можно было и вовсе не волноваться — как ни ловок и ни силен преступник, с китайцем ему не тягаться.

Весь путь до нужного места занял пару минут, и Нестор Васильевич выскочил на улицу как раз в том месте, где и рассчитывал. По его прикидкам, случиться это должно было прямо перед носом убийцы, и тот оказался бы в тисках — сзади Ганцзалин, впереди Загорский.

Однако улица была пуста. То есть, разумеется, не совсем пуста — по ней торопливо шли редкие прохожие, но ни Ганцзалина, ни преступника не было. Полагая, что мог просчитаться, Нестор Васильевич метнулся в одну сторону, затем в другую — но все было тихо.