Нестор Васильевич на это ничего не ответил, вытащил из пиджака карманный словарик французских идиом, снова углубился в чтение. Поезд тронулся, постепенно набирая ход. Мезенцев глядел в окно, за которым вскорости побежали привычные пейзажи средней полосы — зажелтевшие поля вперемешку с березовыми и дубовыми рощами.
— Эх, свéтло свéтлая и крáсно укрáшенная земля́ Рýсская! — негромко сказал Мезенцев, не отрывая взгляд от окна.
— … и мнóгыми красóтами удивленá еси́, — перелистнув страницу, продолжил Нестор Васильевич, по-прежнему глядя в словарик. — Всегó еси́ испóлнена земля́ Рýсская, о правовéрная вéра христия́нская!
— Любите древнерусскую литературу? — спросил Мезенцев.
Нестор Васильевич пожал плечами: а кто ее не любит?
Мезенцев кивнул и задал совершенно неожиданный вопрос.
— А не могли мы с вами видеться на фронтах Гражданской?
Загорский довольно сухо отвечал, что он не воевал в Красной Армии. Мезенцев заметил на это, что о Красной Армии речи не идет — не воевал ли его новый напарник на стороне белых?
Нестор Васильевич неожиданно развеселился, оторвался от словаря, поглядел с иронией на Мезенцева и спросил, а что он будет делать, если Загорский — бывший белый офицер, причем в больших чинах. Вызовет его на дуэль? Сбросит с поезда? Напишет докладную начальству?
Мезенцев, не ожидавший такого ответа, крякнул и засмеялся. Ну, сказал, с поезда может и не сбросит, но косые взгляды бросать непременно будет.
— Ну, это на здоровье. — отвечал удивительный собеседник. — Но на всякий случай скажу, что я действительно из бывших — то, что вы сейчас называете буржуазными спецами. Я дворянин, действительный статский советник…
— Это который его превосходительство? — перебил его Мезенцев.
— Он самый, — отвечал Загорский. — Я детектив с большим стажем, именно поэтому меня направили на это задание. В любом случае, советской власти я не враг и, как ни странно для человека моего происхождения, даже имею перед ней некоторые заслуги.
Мезенцев смотрел на Нестора Васильевича недоверчиво. Детектив, значит? Это вроде Шерлока Холмса? Ну, раз он такой детектив, пусть расскажет что-нибудь про Мезенцева. Так сказать, продемонстрирует дедукцию.
Загорский пожал плечами: как вам угодно. Он окинул собеседника быстрым взглядом, на миг задержался на обуви, посмотрел на руки, потом взглянул прямо в лицо.
— Итак, вы — красный дипкурьер. Дипкурьер очень опытный, потому что задание важное и абы кого на него не поставили бы. Работу дипкурьера с работой в ЧК вы не совмещаете: нарком иностранных дел Чичерин относится к этому крайне ревниво, хотя его работники время от времени оказывают разведке небольшие услуги — но только по договоренности наверху. Вы — бывший красный командир…
— Ну, это я сам сказал! — перебил его Мезенцев.
— Не просто командир, а кавалерист, — терпеливо продолжал Загорский. — Командовали эскадроном. По происхождению из рабочей семьи, однако много занимались самообразованием. При царе были большевистским агитатором. На каторгу не попали, но из столицы высылались. Женаты второй раз. В первом браке родился сын, во втором — дочка. Английским языком владеете плохо, на уровне самых простых обиходных фраз. Что еще? Имеете скрытую болезнь печени, поэтому не пьете. У вас уже началась возрастная близорукость, читать можете только в очках, но на людях носить очки стесняетесь…
Нестор Васильевич на секунду умолк. Мезенцев смотрел на него, открыв рот.
— Откуда? — наконец выговорил он потрясенно.
— Элементарно, Ватсон, — отвечал Нестор Васильевич с улыбкой. — На носу у вас следы от очков, вы партийный, однако главную партийную газету читать отказались.
— Да бог с ними, с очками, — не выдержал Виктор Данилович. — Все остальное — откуда?
— По преимуществу — из вашего дела, которое мне дали почитать, — улыбнулся Нестор Васильевич. — А кое-что — из привычки к наблюдениям.
— Замечательно, — сказал Мезенцев, глядя на Загорского с превеликим интересом. — А я думал, такие люди только в книгах бывают.
Загорский улыбнулся. А слышал ли любезнейший Виктор Данилович о теории, согласно который все мы — лишь персонажи книги, которую пишет некий вселенский разум?
— Это вроде: мир — театр, люди в нем — актеры?
— Вроде того, — согласился Загорский, — но еще хитрее. Актер себе роль сам выбирает и играет ее, не превращаясь в своего героя. А нами играет кто-то другой. Он шаг за шагом создает нашу личность и нашу судьбу.
Мезенцев задумался ненадолго.
— Не знаю, — наконец сказал он с некоторой обидой. — Противно как-то думать, что, во-первых, тебя нет, а во-вторых, тобой управляет кто-то другой. Что же это, он сейчас напишет, что я с ходу выбил головой стекло и улетел на рельсы, так я и выбью?
— Не уверен, — отвечал Загорский. — Во-первых, у любой книги и любого автора есть свои законы, а иначе никто ее читать не станет. А во-вторых, я в эту теорию не верю и вам не советую.