Дело двух Феликсов

Проходя по поезду, Загорский вдруг почувствовал на себе чье-то внимание, такое сильное, что казалось, будто наэлектризовался сам воздух. Электричество исходило из ближайшего купе, раскрытого настежь. На предыдущем перегоне здесь сидело обычное бюргерское семейство — отец, мать и чудесная белокурая девчушка лет пяти. Теперь в купе находились совсем другие люди. Что это были за люди, и почему их так интересовала его скромная персона?

Загорский остановился в коридоре, вытащил пачку сигарет, сунул одну в рот, рассеянно похлопал себя по карманам пиджака, озабоченно сказал:

— Вот черт, зажигалку забыл!

Он осмотрелся по сторонам и заглянул в ближайшее купе — то самое, где раньше ехала маленькая немецкая девочка со своими родителями. В купе было трое крепких мужчин, судя по выправке, бывших военных. Что-то в выражении их лиц было неуловимо знакомое, что-то такое, что отличает русского человека от представителя любого другого этноса. Увидев Нестора Васильевича, двое подчеркнуто безразлично стали смотреть куда-то вбок, и только один, сидевший у окна, взгляда не отвел.

Ага, кажется, он не ошибся. Впрочем, сейчас выясним.

— Извини, друг, спичек не найдется? — обратился Нестор Васильевич к ближнему.

Тот механически потянулся к карману, но сосед, человек с треугольным лицом и жесткими складками на щеках, еле заметно толкнул его локтем.

— Пардон, месье, — сказал он Загорскому на славном галльском наречии, — мы не говорим по-русски[29].

Ну да, как же, не говорят они! А эти двое по-прежнему не глядят на него. Нет, милые, с такими навыками не быть вам шпионами. Впрочем, сейчас им и не надо быть шпионами. Достаточно быть налетчиками.

— Не понимаете… — сказал Нестор Васильевич огорченно. — Как же это вам объяснить-то?

Тут лицо его просветлело, он вытащил сигарету изо рта и показал ее собеседнику. Потом сделал движение руками, как будто зажигал спичку.

— Спички, — сказал он. — Зажигалка, компрэнэ́?

Человек с внимательным взглядом кивнул и протянул Загорскому спички.

Какой-нибудь штабс-капитан белой контрразведки, судя по виду. Поди, у Врангеля служил, или у Юденича. А люди его, скорее всего, армейские офицеры. Нет, с такими лучше не шутить, такие шуток не понимают.

Загорский поблагодарил, отдал спички и вышел вон. Он шел по коридору и спиной чувствовал, как вслед ему не смотрят белогвардейцы. Всякий разведчик, да и просто чувствительный человек, знает это странное ощущение, когда на тебя очень усердно не смотрят.

Ну-с, подведем промежуточный итог. Боевая группа обнаружена, люди это серьезные, хотя и не профессиональные разведчики. Жизнь эмигранта на чужбине трудна, многие достойные люди влачат жалкое существование на грани нищеты. Забрать важные дипломатические документы — это, безусловно, куш, который обеспечит им безбедное существование на протяжении, может быть, нескольких лет. Тут стоит рискнуть, и миндальничать, вероятно, они не будут. Скорее всего, операция начнется где-нибудь ночью, часа в три, когда все, по их расчетам, уснут. Вскрыть дверь в купе, придушить сонных дипкурьеров, забрать документы — дело одной минуты.

Ну, скажем, они с Мезенцевым предупреждены и спать не будут. Но все равно это ни от чего не гарантирует. Завяжется перестрелка, а в перестрелке ранить или убить могут кого угодно, в том числе и самого Загорского. Нет, такой вариант ему не подходит, у него другие планы. Тогда что? Перемещаться по составу в надежде, что их не найдут? Но состав короткий, ночью вагон-ресторан не работает. Враги погонят их по поезду, под удар попадут простые обыватели. В туалете не отсидишься, на улицу не сбежишь. Да и запрещает такие передвижения должностная инструкция, осаду надо держать в купе. Но как ее держать так, чтобы риск оказался минимальным?

И вот тут-то мозг Нестора Васильевича дал сигнал. О чем он думает, если задача уже решена? Штурмовики — вот их заслон. Вопрос только в том, как этот заслон выставить. Можно, конечно, попросить Ганса Вернера поставить своих парней перед их купе. Однако буквально ставить молодняк перед профессиональными убийцами — идея никуда не годная. Они перебьют и фашистов, и дипкурьеров. Есть, впрочем, одна интересная мысль…

Когда партайгеноссе Браун заявился в вагон, где ехали коричневорубашечники, это вызвало массу восторгов. Может быть, молодые фашисты надеялись на такую же вдохновляющую речь, может быть, на новую порцию пива. Однако ни того, ни другого не случилось. Браун отозвал группенфюрера Ганса на приватный разговор в коридор и поделился с ним своими опасениями.

Как стало известно отважному авиатору, в соседнем с ним вагоне едет компания русских чекистов. Эти чекисты собираются совершить на Брауна вооруженное нападение. Деваться ему некуда, поэтому он просит помощи у своих новых друзей.

— У нас нет оружия, — мужественный голос группенфюрера предательски дрогнул.

Браун только руками развел: неужели партайгеноссе Вернер считает его безумным маньяком, способным бросить под красные пули молодых необстрелянных штурмовиков?

— А что тогда? — спросил несколько успокоившийся Ганс.