Дело двух Феликсов

Нужна будет небольшая провокация. Скажем, кто-то из ребят встанет рядом с купе большевиков. Когда чекист выйдет по малой — или по большой, неважно, — нужде, наш парень сделает так, что чекист его толкнет. Поднимется скандал, прибегут другие молодые патриоты Германии и устроят небольшую потасовку. Явится полиция и заберет чекистов в отделение.

— А они не начнут стрелять? — опасливо осведомился группенфюрер.

Конечно же, нет. Да, они большевики и звери, но не умалишенные же. Меньше всего им хочется десятилетиями коптить немецкую тюрьму. А небольшая драка — это штраф, в крайнем случае, пару суток отсидят за хулиганство. Но главное — их снимут с поезда.

Ганс думал. Нестор Васильевич видел почти физически, как трудно ворочаются мысли в его небольшом черепе. Наконец он поглядел на Брауна-Загорского и покачал головой.

— Нет, — сказал он.

— Почему? — несколько разочарованно спросил Загорский.

Все дело в том, что их команда едет в Париж с конкретной задачей. А если они устроят драку, их тоже ссадят с поезда. И им тогда придется ждать следующего, терять время, тратиться на билеты.

— Ах, всего-то, — небрежно произнес партайгеноссе Браун. — В таком случае, вам не о чем беспокоиться. Я готов оплатить возможный ущерб. Германия переживает трудные времена, и денег у меня не так много, но на билеты и пиво для всей компании до самого Парижа, я думаю, хватит. К тому же риск, что вас возьмут вместе с чекистами, совсем невелик. Другие пассажиры могут показать, что русские начали первыми.

— Какие это другие? — с подозрением спросил Ганс.

— Ну, например, я…

Когда он вернулся в купе, Мезенцев уныло разглядывал таблицу французских падежей.

— Вот ведь чертовщина, — поделился он с Загорским своим огорчением. — В английском никаких падежей нет, зачем же они во французском?

— Увы, — посочувствовал ему Нестор Васильевич, — Бог, когда разделял языки, проявил невиданную изощренность.

— А нельзя ли говорить без падежей? — с надеждой спросил дипкурьер.

Загорский покачал головой — без падежей никак нельзя: уважения лишишься. А Мезенцев — советский дипломатический работник. Разве приятно ему будет, когда на него станут смотреть как на говорящую собачку? И это при том, что он представляет первое в мире государство рабочих и крестьян.

— Что ж, — сказал Мезенцев печально, — будем учить с падежами.

Загорский взглянул на часы: по договоренности с Вернером, буча, которую Загорский назвал про себя «малый пивной путч», должна была начаться в течение часа. Если за это время никто из белогвардейцев не выйдет из купе, штурмовикам придется проявить некоторую назойливость. Однако Загорский был уверен, что преследователи их обязательно выйдут пораньше. В купе был как минимум один курильщик, причем, судя по желтым от табака ногтям, дымил он, как паровоз.

Перекинувшись парой слов с напарником, Загорский поднялся и вышел. Дождавшись, пока Мезенцев запрет за ним двери, он двинулся в соседний вагон. Там устроился возле самого дальнего купе и, стоя перед окном, краем глаза поглядывал вбок. Штурмовики была уже на страже. Рядом с купе стоял Герман; по фактуре — настоящий средневековый рыцарь: высокий, широкоплечий, со спокойным взором бледно-голубых глаз. Обойти такого в тесном проходе и не задеть было совершенно невозможно. Они и не обошли.

Первым из купе вышел тот самый курильщик с желтыми ногтями, которого Загорский прозвал про себя моржом — за вислые запорожские усы, несколько удивительные в центре Европы. Морж, видимо, был человеком прямым и не слишком деликатным: толкнув Германа, он как ни в чем не бывало пошел дальше. Однако ему пришлось остановиться — на плечо его легла тяжелая длань молодого тевтона, и было сказано несколько крепких слов, из которых самыми мягкими были «русская свинья» и «унтерменш».

Часто бывает, что люди бесцеремонные не терпят бесцеремонности по отношению к себе. Моржу вольное обращение незнакомого немца показалось несколько обидным, поэтому он решительно стряхнул с себя его руку и ответил что-то не менее обидное. Слово за слово, ссора стала набирать обороты.

Из купе выскочил главный белогвардеец, с треугольным лицом, которого Нестор Васильевич определил как контрразведчика — и попытался уладить дело словами. Действовал он ловко, настойчиво и в других обстоятельствах, вероятно, все завершилось бы миром. Однако примирение не входило в планы немцев. Как из-под земли рядом с эмигрантами возникло несколько штурмовиков из команды Вернера — они стали наскакивать на врага с воодушевлением подростков, обнаруживших в амбаре крысу.