Дело двух Феликсов

Хуби поглядела на него с гордостью, потом кивнула слуге: позови. Слуга исчез и спустя полминуты явился с удивительным господином. Прекрасным юношей оказался человек лет пятидесяти, весь седой, но с черными бровями. Лицо чуть удлиненное, черты ясные, твердые, аристократические. Одет он был с необыкновенным вкусом и утонченностью, серо-зеленый костюм его казался сложной смесью традиционности и последних модных веяний. Ощущение благородства и изящества исходило от гостя, только в прическе царило легкое буйство, впрочем, на свой лад тоже весьма элегантное.

— Ваш соотечественник господин Загорский, только что приехал из самого сердца России, — торжественно заявила Хуби.

Загорский и князь сердечно пожали друг другу руки. Нестор Васильевич чем-то напомнил Юсупову великого князя Дмитрия, с той только разницей, что Загорский был старше лет на двадцать. Кроме того, глаза нового знакомого, в отличие от несколько водянистого взора великого князя, полны были силой и энергией, горели необыкновенным умом и проницательностью. Так или иначе, но смотреть на Загорского было приятно.

Далеко не всякий бы понял это платоническое любование. Известно, что любая почти дама, будучи уверена в своей красоте и неотразимости, тем не менее способна оценить красоту другой женщины. Среди мужчин же такое встречается довольно редко. Но Юсупов понимал мужскую красоту и умел отдать ей должное. Красота Загорского, в отличие от несколько безжизненной красоты князя Дмитрия, была красотой мужественной и ясной. Обменявшись с новым знакомым парой незначительных фраз, Юсупов понял, что перед ним, кроме прочего, человек не только светский, но и очень умный. Разумеется, такой человек не был и не мог быть никаким чичисбеем даже у Хуби. Тогда что ему нужно в доме у взбалмошной богачки? Может быть, деньги? Загорский только что из совдепии, вряд ли у него достаточно средств. По виду, правда, нельзя сказать, что он нуждается. Впрочем, русское дворянство всегда умело держаться с достоинством, даже в самые трудные дни. Вот и Загорский так же. Ничего нельзя прочесть в этих загадочных глазах — ну, разве что их хозяин вдруг позволит. Как знать, может быть, костюм этот он вчера вечером снял с богатого французского буржуа, с которым встретился в темном переулке?

Подумав так, князь Феликс не смог сдержать улыбки.

Они переместились в сад, окружавший дом Хуби. Нестор Васильевич и князь расположились в удобных плетеных креслах, египтянка по-прежнему возлежала на кушетке, только другой, предназначенной как раз для улицы. Подали еще шампанского, и слишком изобильные, на взгляд Юсупова, закуски.

— Нестор привез последние новости из России, — сказала Хуби. — Говорят, в вашем доме нашли тайник с драгоценностями.

Загорский добавил, что из петербургского дома князя большевики сделали музей и в музее этом демонстрируют его же собственные картины и антиквариат!

Да, что-то такое Юсупов слышал. Впрочем, это не худший вариант — может, так его собственность лучше сохранится. Если бы большевики спросили у него самого, возможно, он бы не возражал.

— Если бы большевики стали спрашивать разрешения у всех ограбленных, им пришлось бы выплачивать компенсацию, — веско заметил Нестор Васильевич. — А у них на это нет денег.

Юсупов только головой покачал: невозможно понять, как они додержались до сих пор. Сначала предсказывали, что красные падут в полгода, потом в год, в три. Когда все-таки они падут, как полагает Нестор Васильевич? Загорскому не хотелось бы огорчать князя, но падут они, похоже, очень и очень не скоро. Все дело в том, что большевикам достался слишком терпеливый народ. Народ этот готов терпеть голод, холод, унижения, издевательства и прямое истребление. Как пророчески заметил в свое время Пушкин: «К чему стадам дары свободы? Их должно резать или стричь».

Юсупов заспорил неожиданно горячо. Как это — готовы терпеть? А всенародный подъем против коммунистов, а бунты, а Гражданская война?

— Гражданская война, увы, длилась совсем недолго, — отвечал Загорский. — Повоевали — и пóлно. То же касается всенародного подъема. Сила солому ломит, как сказал бы мой помощник. Когда людей ставят строем и расстреливают каждого второго, это, вóленс-нóленс[33], производит впечатление на самые горячие головы. А русский мужик, как известно, крепок не головой даже, а задним умом. Впрочем, у большевиков тоже не все гладко. После смерти Ленина там идет борьба за власть. Основные фигуры в этой схватке — предсовнаркома Рыков, генсек Сталин и Лев Троцкий, который до последнего времени был наркомом по военным и морским делам и председателем реввоенсовета СССР. В начале года он был снят с этих должностей и ушел в глухую оппозицию к Сталину. Тем не менее среди коммунистов Троцкий пользуется большим авторитетом, и захоти он совершить переворот, не исключено, что его ждет успех.

— Рыков, Троцкий, Сталин — кто бы ни победил, легче народу от этого не станет, — грустно сказал князь.